Гений

Онъ упалъ на диванъ и костлявой рукою, сверкавшей фальшивыми брильянтами, подперъ себѣ голову. Онъ начиналъ нѣсколько хмелѣть.

— Такое время проклятое, — снова заговорилъ онъ: — что талантъ можетъ прозябать только въ провинціи, да и то нѣтъ… гдѣ таланты? Ну скажите, гдѣ таланты?… гдѣ у насъ настоящіе артисты на драматическія роли?.. Нѣтъ ихъ!.. Вы скажете: есть Лидинъ-Славскій… Ну да, только, вѣдь, я одинъ… Одинъ… поймите!.. И этотъ одинъ чуть не умеръ съ голоду! Въ прошломъ году, въ Н… Съ антрепренеромъ я разошелся… ну, дня не могъ оставаться съ этой дрянью! Денегъ въ карманѣ — ни гроша. Никто въ долгъ не вѣритъ — это, поймите, мнѣ… мнѣ! Съ квартиры гонятъ, жиды векселя ко взысканію подали… Ну хорошо, случай подошелъ… Софи… вотъ, барышня… громкой фамиліи… съ бабушкой жила безвыѣздно въ деревнѣ, а тутъ на зиму пріѣхали въ Н… влюбилась безъ памяти… ну, я подумалъ, подумалъ — и рѣшился… убѣжала она со мною… Скандалъ вышелъ отчаянный… родные тамъ ее прокляли, съ бабушкой параличъ сдѣлался… Да все это пустяки… все это невѣжество, грубость нравовъ, подлость душевная… За счастье должны были почесть… Она вотъ это поняла и понимаетъ… да только всего тридцать тысячъ у нея въ рукахъ тогда было — остальное бабушкино… теперь врядъ-ли и увидитъ что послѣ бабушки, — наслѣдства ее старуха лишаетъ. Такъ вотъ только эти тридцать тысячъ и спасли отъ голодной смерти!

Я внимательно слушалъ. Я узналъ все, что можно было узнать сразу, въ первое свиданье. На сегодня довольно. Было поздно, мнѣ хотѣлось спать.

— А здѣсь вы что же — лѣчиться пріѣхали, — спросилъ я: — или супругу лѣчить?

— Ни то, ни другое. Такъ пріѣхалъ. На дняхъ вотъ представленіе дамъ.

— Здѣсь? Представленіе?

— Ну да, тутъ еще можно… большой съѣздъ… изъ Петербурга, изъ Москвы люди, отовсюду… можетъ, и поймутъ, можетъ, и оцѣнятъ… Пусть посмотрятъ.

— Да какъ-же вы играть будете, съ какой труппой? Тутъ вѣдь никого нѣтъ!

— Труппа!.. — прохрипѣлъ онъ. — Нѣтъ-съ, довольно, я съ этими ослами и ослицами играть не могу больше! Я одинъ буду, одинъ у меня цѣлая идея… Вотъ вы увидите… Вы что-то зѣваете, да и меня сонъ клонитъ. До свиданія, сосѣдъ, до свиданья!

И мы простились.

VIII.

Однако, что же я узналъ? Внѣшнія обстоятельства этихъ двухъ людей, такъ поразившихъ меня своей противоположностью. Узналъ я, какимъ образомъ совмѣстилось, повидимому, несовмѣстимое. Но я не былъ удовлетворенъ. Неужели я, встрѣчавшій въ жизни столько людей, столько разъ обманывавшійся въ нихъ и наконецъ увѣрившій себя въ томъ, что знаю ихъ достаточно, что уже не способенъ на грубыя ошибки, снова попалъ въ просакъ? Неужели опять юная идеализація, которая теперь уже мнѣ совсѣмъ не къ лицу? Опять грубая, пошлая дѣйствительность, являющаяся въ легкихъ, неземныхъ очертаніяхъ поэтической грезы?..

Въ немъ, въ этомъ единственномъ драматическомъ артистѣ, я, конечно, не ошибся. Онъ ясенъ сразу. Но она… да, вѣдь, это вѣрно барышня изъ нынѣшнихъ дѣвицъ. Надоѣло жить въ деревнѣ съ бабушкой, захотѣлось необузданной, ничѣмъ не стѣсняемой свободы… Заговорили дурные инстинкты, до времени искаженное, исковерканное воображеніе… И вотъ ухватилась за перваго встрѣчнаго, найдя, что чѣмъ онъ невозможнѣе во всѣхъ отношеніяхъ, тѣмъ лучше. Безжалостно бросила воспитавшую се старуху, забрала деньги и убѣжала. Вѣдь, еще нѣтъ году… Теперь вотъ они вмѣстѣ, она еще обдумываетъ, готовится, присматривается, а черезъ годъ какой-нибудь, гдѣ и въ какой обстановкѣ, въ какомъ видѣ можно встрѣтиться съ этой отбросившей старыя традиціи особой? Я уже наталкивался на такихъ, и типъ этотъ мнѣ не новость…

Я почти рѣшилъ, что это такъ. Но на слѣдующее утро я встрѣтился съ нею въ паркѣ. На мой поклонъ она отвѣтила мнѣ хотя вѣжливо, но очень сухо. Я увидѣлъ ясно, что она даже боится — какъ бы я не остановилъ ее, не пошелъ бы съ нею. Я, конечно, не сдѣлалъ этого, но мнѣ достаточно было разглядѣть ее снова, при дневномъ свѣтѣ, чтобы измѣнить свой новый на нее взглядъ. Опять отъ всей ея прелестной фигуры пахнуло на меня чѣмъ-то неизъяснимо грустнымъ, мучительнымъ, идеальнымъ. Нѣтъ, это не то, совсѣмъ иное, — сказалъ я себѣ,- и снова заинтересовался ею, и снова она стояла передо мною неразъяснимой загадкой… мнѣ все мерещился ея взглядъ, устремленный во время вчерашняго бала на Лидина-Славскаго… Нѣтъ, душа ея чиста, она непричастна ни къ какому извращенію мысли и чувства. Она не изъ знакомыхъ мнѣ типовъ современной гадости и дряблости, которую теперь снисходительно называютъ психопатіей. Тутъ что-то глубже, стихійнѣе. Но все же… развѣ можетъ она любить его? Вѣдь, ужъ, пожалуй, въ одномъ этомъ- недугъ душевный…