Гений

Миртл в отчаянии ломала руки, и, видя, как она страдает, Юджин решил послушаться. Кто знает, может быть, в этих людях заложена гипнотическая сила или способность непосредственного воздействия, некий магнетизм, который может повлиять на него и утолить его душевную боль. Он верил в гипноз, во внушение и во многое другое. В конце концов он позвонил миссис Джонс – старой женщине, которую очень хвалили и его сестра и другие; она жила на южной стороне Бродвея, где-то неподалеку от Миртл. Рассказывали, что она многим вернула здоровье. С какой стати он, Юджин Витла, спрашивал себя Юджин, берясь за телефонную трубку, – с какой стати он, бывший директор «Юнайтед мэгэзинс», бывший художник (Юджин считал, что он уже больше не художник в настоящем смысле слова), пойдет к какой-то даме, проповедующей «христианскую науку», чтобы излечиться – от чего? От чувства безнадежности? Да. От сознания жизненного краха? Да. От душевной боли? Да. От нечистых помыслов, подобных тем, в которых каялся незнакомец в церкви? Да. Не смешно ли! Но вместе с тем им владело любопытство. Он размышлял о том, действительно ли это возможно. Может ли он исцелиться от навязчивой мысли, что потерпел крах в жизни? Может ли он исцелиться от снедающей его тоски? Хочет ли он, чтобы эта тоска прошла? Нет! Конечно, нет! Ему нужна Сюзанна. Он прекрасно понимал намерения Миртл – она рассчитывала с помощью «христианской науки» вернуть его Анджеле и заставить позабыть Сюзанну, а он знал, что это невозможно. Он решил пойти к старой лекарке, но только потому, что его мучило безделье, одиночество и отсутствие всякой цели впереди. Он решил пойти, потому что не знал, в сущности, что ему делать.

Миссис Джонс – миссис Алтэа Джонс – жила в одном из тех многоквартирных домов стандартной архитектуры, которых в Нью-Йорке тысячи. Широкий проход между двумя светло-желтыми кирпичными корпусами вел вглубь, к узорчатой железной решетке подъезда, по обе стороны которого стояли на фигурных постаментах электрические фонари с матовыми лампочками, отбрасывавшими мягкий свет. Дальше – обычный вестибюль, лифт, ко всему равнодушный негр-лифтер в форме и телефонный коммутатор. Здание было семиэтажное. Стоял январский вечер, шел снег. Метель крутила снежные хлопья, и улицы были устланы мягким ковром рыхлого снега. Несмотря на тяжелое настроение, Юджин, как и всегда, отдался во власть той изумительной картины, какую представлял собой окружающий мир, – город, одетый в горностаевую мантию. Трамваи с грохотом проносились мимо, пешеходы шли сгорбившись, кутаясь от ветра в шубы. Юджин с восхищением смотрел на снег, на пушистые хлопья, упиваясь чудесами обычной, повседневной жизни. Это отвлекло его от горя и заставило снова думать о живописи.

Миссис Джонс жила на седьмом этаже. Юджин постучал, и ему открыла горничная, которая проводила его в приемную, так как он пришел немного раньше назначенного времени. Здесь дожидались своей очереди несколько пациентов – здоровые на вид мужчины и женщины. «Разве это не доказывает, – подумал Юджин, опускаясь на стул, – что вся эта «наука» имеет дело с воображаемыми недугами?» И снова ему вспомнился незнакомец в церкви, с такой искренней убежденностью свидетельствовавший о своем излечении. Что ж, подождем, увидим. Хотя он не мог себе представить, чтобы это принесло ему какую-нибудь пользу. Надо скорее приниматься за работу. Юджин сидел в углу приемной, упершись локтями в колени и сцепив пальцы под подбородком, и думал. Его угнетал невзрачный вид этой комнаты, рыночная безвкусная мебель. Неужели божественный разум не может создать для своих представителей более приличную обстановку? Возможно ли, чтобы человек, призванный осуществлять воздействие всемогущего бога на смертных, был настолько лишен чувства красоты, чтобы жить в таком доме? Вот уж неубедительное свидетельство могущества божия, а впрочем…

Вошла миссис Джонс, – маленького роста, полная, некрасивая женщина, седая, морщинистая, безвкусно одетая, с весьма внушительным носом, с бородавкой у рта. Казалось, природа, сотворившая миссис Джонс некрасивой, не хотела ограничиться полумерами, и Юджин подумал, что почтенная лекарка сильно напоминает диккенсовскую миссис Микобер со старой гравюры. На ней была черная юбка из добротного материала, сидевшая мешком, и блуза сине-стального цвета. Юджин заметил, однако, что у нее ясные серые глаза и приятная улыбка.

– Мистер Витла, не так ли? – спросила она, направляясь к нему через всю комнату, так как Юджин уселся в самом углу, возле окна. Она говорила с легким шотландским акцентом. – Очень рада вас видеть. Прошу вас, пройдите ко мне.

Она принимала его раньше других, так как они по телефону условились насчет времени. Миссис Джонс провела его через всю комнату и у порога своего кабинета пожала ему руку, пропуская мимо себя.

Юджин осторожно ответил на рукопожатие.