Гений, или История любви

— А можно мы с ней тоже поговорим? — загорелась телевизионщица.

— Она не говорит, — покачал головой Готье. — Она шьет братьям рубашки из крапивы…

— Что? — опешила журналистка.

И после того, как ей были даны необходимые пояснения и уточнения, она сняла Готье с Элизой, сделала даже небольшую панораму с ними двумя, идущими по аллее парка. Несколько снимков на фотоаппарат и слова благодарности.

Все это имело два последствия.

Первое — вышла небольшая заметка в местной пермской газете, озаглавленная так: «Сайонара» по-русски не значит «Прощай!»

«Самобытная московская фолк-группа „Сайонара“, выступавшая на фестивале, была тепло принята пермской молодежью. Мелодичные песни группы пришлись по вкусу многим, а некоторые были особенно заинтересованы загадочной Элизой — девушкой, которая играет на клавишах, но не говорит ни слова. Солист группы Павел Готье рассказал нашей корреспондентке, что Элиза — совершенно сказочный персонаж и так же точно молчит, пытаясь спасти своих сказочных братьев. Что ж, нам остается только верить, тем более что сама Элиза действительно смотрится как существо не от мира сего».

— Откуда она взяла все это? Какой, на фиг, Павел! — злилась Ингрид.

— Из списков гостей, наверное, — предположил Леший.

— А фотография классная, да? — улыбнулся Володя, рассматривая уже в Москве пересланную по Интернету верстку заметки. На фотографии Соня стояла, повернувшись в сторону от Готье, вполоборота, так что они получились как бы спинами друг к другу. Она не улыбалась и смотрела прямо в объектив, и взгляд ее накрашенных глаз был тревожным и пронзительным. Она не была красивой, даже смотрелась изможденной, усталой и невыносимо худой. Готье смотрел в небо, был значительно красивее, волосы у него развевались, взгляд был светлым, улыбчивым. Вместе они выглядели странно и эффектно.

Когда заметка попала на глаза Готье, он подошел к Ингрид и сказал:

— Вот так будет выглядеть обложка нашего диска. Запроси у них эту фотографию в хорошем качестве. — И это было второе последствие, и оно Ингрид не понравилось совершенно.

Одно дело — терпеть Соню, зная, что она — только безмолвный слушатель, управляемый помощник, от которого никакого вреда, а одна только польза. И совершенно другое — позволить ей выйти на первый план. Ведь на фестивале, если уж говорить честно, на сцене в эпатажном наряде была не только Элиза. Ингрид с перкуссией, в венке из искусственных цветов там тоже была… Почему к ней никто не подошел? Только потому, что она не молчит? Как глупо! Ингрид была разочарована.

Глава 8

Весь следующий год Соня Разгуляева жила двойной жизнью. Это оказалось не так уж и сложно — скрывать то, о чем упоминать не стоило. К примеру, зачем бабушке знать, часто ли Соня не ночует дома, если продолжать вовремя звонить ей и поддерживать в квартире порядок? Что еще нужно бабушке? Чтобы хватало котлет, чтобы Соня не пропадала. Так она никогда и не пропадала, хорошая девочка. Имидж работал на нее, как это обычно и бывает, если до этого долго и упорно работать на имидж. Никто, буквально никто, не мог предположить, что с Соней что-то не так. У людей буквально как шоры на глазах висели, и у бабушки, и у звонивших раз в неделю родителей, и даже у преподавателей из Гнесинки. Это было необъяснимо, но удобно. Шоры висели, Соня считалась исключительно положительной студенткой, и этот факт не могло омрачить ничто: ни то, что Соня частенько пропускает лекции, ни бледность ее лица, ни круги под глазами, ни отсутствие домашних заданий. В квартире на Тверской по вечерам теперь не всегда загорался свет, но кто это видел, кто это замечал? Те, кто живет в доме напротив? Там почти везде офисы и представительские квартиры. Соседи? Возможно. Но не в ее случае, к сожалению.

На площадке в их доме было только две квартиры. Дом-то был не простой, ясное дело, с большой аркой прямо по центру, с мемориальной доской в честь известного народного артиста СССР балетмейстера Асафа Мессерера. Серый, торжественный и строгий, с высоченными потолками, с нежилым первым этажом, он создавался, чтобы принять в себя избранных мира сего. Тут не экономили на метрах. Избранные мира сего сменились, многие сошли со сцены, но метры остались. Две квартиры на этаже. Окна на обе стороны: с одной — немного видна Красная площадь, с другой — с восьмого этажа особенно хорошо — дома-книжки на Новом Арбате и высотка на Краснопресненской, и половина Москвы, конечно.