Гении места или Занимательная география (СИ)

Ильдар сидит в кресле, закутавшись в плед, его еще слегка познабливает, рядом – на столике, кружка с дымящимся чаем. Это все выглядит мирно и совсем по-домашнему. И нисколько не соответствует тому, что он собирается делать.

Сначала он просто сидит с закрытыми глазами. Потом вздрагивает – словно ударил его кто-то невидимый. Начинает мелко дрожать – губы, плечи, пальцы на подлокотниках кресла.

- Ильдар!

Не слышит. Дрожит все сильнее. А потом глаза его вдруг широко распахиваются. Взгляд до дрожи пронзительный, кажется, что темная радужка затопила все пространство между седых ресниц – даже белка не видно. Из темных глаз начинает сочиться кровь, а потом и из носа. Ильдар пытается встать – у него это почти получается, шаг, путается в пледе и падает. Успевает подставить руки, так и стоит – на четвереньках, плечи вздрагивают.

- Ильдар! – Тамара уже рядом, уже на коленях, пытается поднять его за плечи и вдруг замирает. В комнате раздается звук. Поначалу тихий, он нарастает, становится громче, отчетливей, пока не становится ясно, что это. Это стучит сердце. Чье-то сердце. Тук-тук. Тук-тук. Тук... Тук... Тук...

Удары становятся реже... еще реже... тише... еще тише... Замерло. Нет, снова. Тук-тук. Тук...Тук... Остановилось. Окончательно.

Где-то за сотни километров отсюда врачи констатируют смерть пациента, несколько недель лежавшего в коме. А здесь, в комнате, Ильдар Чупин, словно лишившись вдруг сил, заваливается на бок. Кровь на его лице сочится отовсюду – из глаз, носа, уголка рта.

Обмакнув в кружку чая подол платья, Тамара осторожно обтирает лицо мужа, положив его голову себе на колени.

- Это был последний... – не открывая глаз, шепчет Ильдар окровавленными губами. – Это был последний член Квинтума. Последний. Он умер. Ты слышала, Там? Все. Больше нет никого...

- Тшшш... Тише... – Тамара все вытирает ему лицо, а кровь все еще сочится – но уже не так сильно.

- Погано это – быть связистом Квинтума, – голос Илдара едва слышен. – Каждый раз – словно к краю пропасти подходишь, и дух захватывает. Как много нас. И как все бесконечно далеки. И одиноки. И, кажется, не найдешь никого в этой бесконечности. Потеряешься. Потонешь. Но нет, каждый раз находишь. А со Старшими говорить... ох, тяжко... после как с похмелья – всего ломает.

- Тише, тише... – она притягивает его голову в груди, начинает раскачиваться. – Ты сейчас отдохнешь. Мы позовем Варю... детей. Все будет хорошо.

- А сейчас... – он словно не слышит ее. – Сейчас... зову. Одного, другого. А их нет. Пустота там, где должны быть кифэйи. Только... только... – он захлебывается собственными словами, кашляет, давится. – Только пустота. Как склеп, Тамара. Холодный, пустой склеп, полный тлена. Никого не осталось, никого, слышишь?!

- Слышу, слышу, – она баюкает его. – Все будет хорошо...

- Не будет! Бесконечность... бесконечность, полная трупов! Земля осиротела. Все кифэйи погибли, Там, все!

- Не все. Мы же выжили.

Она еще долго баюкает его, сидя на полу. И, в конце концов, бывший связист Квинтума засыпает. Тамара оставляет его прямо там, на полу, укрыв пледом и положив подушку под голову. Разглаживает окровавленный подол платья. Надо связаться с детьми. И потолковать с Варей.

После. Михаил, Софья, Тагир и Фарид.

- Тагир Петрович, там опять твои охламоны явились! – в окна нетерпеливо заглядывает ребятня.

- Михаил Ильдарович, а кто у нас директор школы, напомни мне?

- Ну, по твою же душу пришли, товарищ учитель труда.

- У нас еще два скворечника недоделаны. И будка Шарику.

- Плотник, – смеется Михаил, провожая Тагира взглядом. А потом поворачивается к Фариду с Соней. – Ну, колитесь! Чего удумали?

- Софье Ильдаровне мирового господства захотелось, – мрачно отвечает Фарид.

- Это как?

- Не хочу быть столбовою дворянкой, хочу стать Верховным Мандрой Всей Земли!

- Так, Тариг и недо-Тариг! Доступным Альфаиру языком объясните!

- Ябеда, – Соня наморщила нос в сторону Фарида. – Знала бы – не рассказала тебе.

- Софья! – старший брат изволил повысить голос, добавив туда директорские интонации.

- Смотри, – Соня принимается за объяснения не очень охотно. – Явно же, после Лины кому-то надо становиться... Максимусом энергии земли, так?

- Ну.

- Мандр у нас трое – Мика, я и Петр Артемьевич. Скорее всего, Петр Артемьевич, в силу возраста...

- Конечно, не он, – Михаил говорит уверенно. – К чему это все? Варвара Климентьевна сказала, что это будет Мика.

- Варвара Климентьевна – Лейф! И многого не понимает... в наших делах.

- Ого... – Миша растерян. Фарид чиркает спичкой, закуривает. Ему не разрешают курить в помещении, но в этот раз Михаил не делает ему замечания. – Ты считаешь, что из тебя выйдет лучший Максимус, чем из Мики? Почему?

- Потому что у меня нет Мо!

Миша смотрит на сестру, хмурит лоб. Потом поворачивается к мрачно курящему Фариду.

- Переведи на человеческий.

- Софья Ильдаровна полагает, – Фарид глубоко затягивается, – что лишние семейные... личные... связи... или привязанности... в этом деле лишние. Что Максимус утрачивает нечто человеческое. И ей жалко Мо, видишь ли!

- Соня!