Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля

— Клеенка.

— Ах, подлецы! — возмущались пакгаузные. — С чего это вы­думывают! Вот, ваше превосходительство, сами изволите видеть, какие на нас небылицы возводят. И если б только вы указали человека, нас опозорившего, мы бы его за оскорбление в суд!

— Нет, нет... этого не надо... Лучшим удовлетворением для вас может послужить то, что в другой раз не поверю никому, что бы про вас ни говорили...

Управляющий ушел.

— Кто это о клеенке пронюхал? — удивлялись пакгаузные, убирая тюк, на котором сидел начальник.

— Надо нынче же ее на всякий случай вывезти...

— Непременно!

Тюк, заменявший стул для управляющего, немедленно был увезен.

А на другой день по таможне ходил анекдот, возбуждавший неудержимый смех, как управляющий собственной персоной своей охранял контрабанду.

ИЗ ХРОНИКИ СВЯТОЧНЫХ ПРОИСШЕСТВИЙ

РЯЖЕНЫЕ

На четвертый день рождественских праздников часу в десятом вечера раздался сильный звонок в квартире известного купца пер­вой гильдии. В прихожую вошла старая прислуга и, не открывая дверей, спросила:

— Кто там?

— А, это ты, бабушка Авдотья? — послышался с лестницы от­вет, очевидно, знакомого человека. — Впусти ряженых... Повесе­литься пришли...

— У, чтоб вам пусто было! Чего зря людей-то беспокоите! Про­ходите мимо с песнями...

— Впусти!

— Нельзя к нам! — категорически заявила старуха. — «Само­го» нет дома...

— Все равно, мы хозяйку посмешим и ребятишек.

— Нельзя, нельзя... проходите... поздноуж колобродничать...

— Да ты бы, бабушка Авдотья, хозяйку спросила: может, она и разрешит. Мы ненадолго — нам бы только обогреться.

Авдотья прошла в столовую, где все семейство сидело за ве­черним чаепитием, и доложила о навязчивых гостях. После не­большого колебания хозяйка приказала впустить в зал ряженых, которых оказалось много. Костюмы на них были хотя и незамыс­ловатые, но потешные. Особенно был забавен гармонист в рубахе сумасшедшего и белом колпаке.

Начались оживленные танцы. Сама хозяйка с дочерью и под­ростками-сыновьями уместилась на диван, а весь штат прислуги, то есть горничная, кухарка и старая нянька Авдотья, стояли в дверях и с большим любопытством следили за ряжеными, пытаясь угадать имена скрывавшихся под масками гостей.

Одна из костюмированных изображала цыганку. Она не прини­мала участия в танцах, а занимала хозяйку дома и прислугу гаданьем по руке. Купчихе она предсказала ломаным русским языком:

— У тебя будет большая пропажа! Ты не сокрушайся и мужу сокрушаться не вели! Вы люди богатые и счастливые! Воры же, конечно, бедны и несчастны...

— Ну чего ты мне лихо пророчишь?

— Это не от меня, это тебе так судьбой положено! Поэтому пропажи не ищи, не тохуже будет: убьют тебя...

Горничной цыганка шепнула:

— Будь наготове: скоро тебе здесь не служить!

На руке няньки она прочла:

— Стара, но глупа. Ничего уже не понимаешь. Будешь пла­кать, но поздно...

Через час ряженые скрылись.

Минут через десять после их ухода поднялась в доме суматоха. Чуть не вся квартира оказалась разграбленной. Многие драгоцен­ные вещи из кабинета, столовой и спальни были украдены. Воры обшарили все комоды, столы и шкафы.

Для всех было ясно, что грабеж совершен в то время, когда хозяйка и прислуга любовались на гостей, очевидно участников преступления. Сейчас же снарядились на поиски ряженых, ноих, конечно, и след простыл.

Когда явился домой купец, жена со слезами на глазах расска­зала ему о случившемся и умоляла не поднимать об этом дела, причем дословно передала угрозу цыганки.

— Вздор! — кричал купец. — Меня не запугаешь! Яих найду, яих проучу.

— Убьют меня, — рыдая, повторяла купчиха.

— Не бойся! Пальцем не тронут.

На другое утро после заявления в полицию о краже купец произвел домашнее следствие, которым обнаружилось нерадение и ротозейство прислуги.

— Ваше место на кухне да в прихожей, — внушительно за­метил хозяин, — а не в зале. Вместо того чтобы хозяйское добро беречь, вы зубы скалили на ряженых.

Кухарке и горничной он приказал тотчас же убираться, а нянь­ке Авдотье, приняв во внимание ее долголетнюю службу, сделал только строгий выговор.

Укладывая свои вещи в узел, горничная заметила рыдавшей Авдотье:

— А эта вчерашняя чертовка цыганской породы правильно ска­зала, что я скоро уйду... Просто даже удивительно!

— И мне она, проклятая, слезы предсказала!

Хозяйка, подслушавшая этот разговор, изменилась в лице. Ей стало так нехорошо, что ее поспешили уложить в постель. Явился муж. Она с трудом поднялась и стала умолять мужа о прекращении розыска:

— Знаю я, — не жить мне, если воров найдут!.. Цыганка зло­вещая, она говорила, точно по печатному читала... Все так вышло: сказала она, что ты Анну прогонишь, — и прогнал, сказала, что Авдотья неутешно рыдать будет, — и рыдает...

— Нет, врет она! — закричал купец и, тотчас же отправясь на кухню, строго приказал няньке: — Ни слезы! Воры открылись — плакать не смей! Если же я замечу хоть одну слезинку на твоих глазах, сейчас же со двора сгоню.

Привыкшая к раболепному послушанию, Авдотья унялась. После этого он подошел к горничной, уже совсем приготовившейся к выходу: