Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву»

Современники и очевидцы тех событий расходились во мнениях о «плюсах» и «минусах» русских позиций при Бородино (как, впрочем, и о ходе и итогах этой битвы); спорят об этом до сих пор и историки. Главнокомандующий русской армией Михаил Илларионович Кутузов, «давший добро» именно на это место, не оставил после себя ни дневника, ни мемуаров. Более того, в переписке со своими корреспондентами в ходе войны 1812 г. он, исповедовавший аксиому «что знают двое – то знают все», был по-армейски сух и конкретен. И, наконец, с собеседниками лукавый и скрытный «старый северный лис» никогда не раскрывал «военных тайн». Вот таким «непрозрачным» человеком был Михаил Илларионович Кутузов – яркая фигура ушедшего XVIII в. – века «опасных связей» во всех смыслах. В связи с этим нам остается лишь «выстраивать мозаику» показаний и предположений о бородинских событиях («что», «где», «когда», «как» и «почему»?!), а ей, как известно, порой свойственно рассыпаться, поскольку со временем открываются все новые и новые обстоятельства. Более того, не следует забывать, что «о вкусах не спорят!» и единого мнения о Бородинском сражении и всех связанных с ним нюансах не будет никогда. «Ура-патриоты» будут гнуть свою линию, а «космополиты-западники» настаивать на своем.

…Кстати сказать, выбор «позиции» для генерального сражения во все времена был проблемой для полководца. Ведь следовало подобрать такое место, где был ряд изначальных выгод и преимуществ, прежде всего надежно защищенные фланги. Встав на позицию, надо было так ее подготовить (с помощью укреплений), чтобы затруднить противнику возможность наступать, и к тому же надлежало обязательно оставить возможность в нужный момент без затруднений перейти в свою собственную атаку. Кроме того, необходимо было предусмотреть удобные пути отхода с позиции, если противник будет одолевать и поражение будет «не за горами», если вовремя не покинуть поле боя. Так вот, по сути дела, все время отступления от своих западных границ русские армии постоянно искали максимально удобную позицию для решительного сражения и так дотопали до самой Москвы…

Скорее всего, при выборе позиции, несомненно, учитывалось, куда отступать в случае неудачи. Кто-то предлагал идти на Калугу, чтобы перенести туда театр военных действий и таким образом попытаться увести врага от Первопрестольной. Но Кутузов понимал, что Бонапарт, рассчитывая побыстрее закончить невыгодную для него затяжную войну, рвется к Москве, чтобы там победоносно «закруглить» кампанию. Так пусть идет на Москву, а там видно будет. Бородинскую позицию Кутузову предложил его бывший кадет и любимец, в ту пору 35-летний полковник-квартирмейстер К. Ф. Толь, а для Михаила Илларионовича просто… Карлуша. Она прочно закрывала обе дороги, ведущие на Москву, – Новую Смоленскую, имевшую важное стратегическое значение (после битвы лишь по ней было удобно отходить к Москве: возможность для беспрепятственного отхода с поля боя «ставилась во главу угла» при выборе позиции!), и Старую Смоленскую, проходившую параллельно в 4 км южнее. Простираясь на 6–8 км от Москвы-реки до Утицкого леса, эта позиция давала возможность к размещению русских войск с необходимой для их численности плотностью сил.

Помня об уроках Аустерлица, самым лучшим из возможных вариантов исхода генерального сражения с сильнейшей европейской армией во главе с лучшим полководцем того времени Кутузов, очевидно, считал ничейный. Поэтому, готовясь к нему, он выбрал позицию, удобную для сугубо оборонительного сражения. Принято считать, что русский полководец – «cтарая северная лисица» – умело воспользовался природными особенностями Бородинского поля. Местность здесь была сильно всхолмлена и пересечена большим количеством речек (Колоча, Война и Семеновка) и ручьев, образовавших глубокие овраги, мешавшие французской армии не только свободно маневрировать, но и разворачиваться из штурмовых колонн в линию перед решающей атакой. Тесно сбитые французские колонны станут прекрасной мишенью для русской артиллерии, выставленной на заранее оборудованных позициях. Правый фланг и отчасти центр русских хорошо прикрывались высоким и обрывистым (более 20 метров!) берегом реки Колочи.