Гений войны Кутузов

…Кстати сказать, Наполеон на протяжении всей этой кампании, демонстрируя миролюбие к русским, стремился переводить оставленных русскими своих раненых в лучшие госпитали. В этом был свой особый политический резон: вызвать зависть у австрийцев и… показать всем, что французы одерживают победы… почти без потерь, тогда как враг несет их в большом количестве…

В то же время Кутузов, понимая, что без заслонного отряда не обойтись, направил генерала князя П. И. Багратиона проселочными дорогами наперерез мюратовскому авангарду к местечку Голлабрунн. Для спасения армии Петру Ивановичу выделялось ок. 7 тыс. пехоты, кавалерии, казаков и 12 пушек. Помимо них русскому отряду придавались два весьма поредевших в боях батальона австрийской пехоты, гессе-гомбургский гусарский полк и кирасиры князя Гогенлоэ под началом графа Ностица. Рассказывали, что, прощаясь с князем, Кутузов перекрестил его как идущего на смерть. Приказ был лаконичен и суров: «Лечь всем, но задержать врага!» Михаил Илларионович прекрасно понимал, что при такой «постановке задачи» из отряда может практически не вернуться… никто! Но ничего иного в условиях спасения чести русской армии не было. Либо надо было просто-напросто… бежать без оглядки, бросив все обозы и артиллерию по дороге.

Багратион вышел в поход 14 ноября и шел весь день и всю ночь, чтобы успеть к месту назначения до прихода туда мюратовского авангарда (порядка 35,5 тыс. штыков и сабель). Погода была ужасная (проливной дождь с сильнейшим ветром!), дороги – под стать им! Все эти «прелести» усугублялись кромешной ночной тьмой. И все же он успел оказаться в Голлабрунне первым – в 9 утра 15 ноября. Отсутствие устраивавшей его позиции в самом Голлабрунне вынудило русского генерала отойти на удобную для обороны возвышенность за деревней Шенграбен.

Тут же австрийские союзники были отправлены вперед в качестве передового охранения. Все русские силы компактно встали позади Шенграбена. Вся артиллерия заняла позиции в центре прямо позади деревни. Только-только Багратион окончательно обустроился, как на дороге показались вражеские конные разъезды – гусары Трейяра.

«Наэлектризованные» своим императором маршалы Ланн, Сульт и Мюрат быстро ввязались в бой с отрядом Багратиона. Пользуясь своим численным превосходством – в первом эшелоне у них оказалось 16–20-тыс. человек, – они попытались с ходу опрокинуть врага. «Лихое дело» под Шенграбеном началось для русских весьма неожиданно! Их союзники – кирасиры князя Гогенлоэ из конного охранения графа Ностица – быстренько «свернули» свои передовые позиции и ушли в тыл русским, не оказав врагу никакого сопротивления, сославшись на уже якобы заключенный между французским и австрийским императорами мир. Так потом никто и не дознался, где лежала истинная причина такого «недружественного» поступка союзников. Так или иначе, но австрийский авангард отряда Багратиона «вышел из боя»… без боя, оставив русских один на один с превосходящим врагом!

Ободренный «маневром-демаршем» австрийцев Ностица, Мюрат попытался применить с Багратионом некое подобие «гасконского трюка» на Таборско-Шпицком мосту, принесшего ему вместе с Ланном, Бельяром и Бертраном славу больших ловкачей и восхищенное одобрение весьма скупого на похвалу их императора (а для Мюрата еще и шурина!). Тогда им сопутствовал невероятный успех: они объегорили старого австрийского придворного князя и захватили стратегическую переправу через Дунай без единого выстрела! Сегодня точно не известно, кто же был инициатором посылки парламентеров друг к другу (мнения по этому щекотливому вопросу среди историков разделились!), но трюк, подобный тому, что провернул Мюрат с Ауэрспергом, на этот раз не прошел. Князь Багратион и генерал-адъютант русского царя барон Ф. Ф. Винцингероде тоже «были парни не промах»: они предложили ему подписать некий документ, который последний счел за «капитуляцию» всей русской армии! Оставалось лишь утвердить его у Наполеона и Кутузова!