Гений войны Скобелев. «Белый генерал»

2) 18 июля 1877 года под Плевною один из батальонов нашей пехоты был приведен в порядок производством ученья ружейных приемов. Когда неприятель находился не далее 45 шагов, батальон держал на караул. Турки не выдержали и повернули.

3) На штурме Ловчи одному из батальонов вследствие случившейся, всегда в бою возможной, паники произведено было перед турецким редутом ученье ружейных приемов.

Словом, не поблажкою, не попущением беспорядка на марше и в бою достигается та нравственная напряженность, которая служит залогом победы, а железною твердостью и главное: умением начальника вовремя произвести внезапное впечатление на нервы части.

Средством к этому можно назвать: молодецкое слово молодца, музыку, песни и, наконец, поддержание уставного порядка, хотя бы ценою крови, но без предварительного пиления, ненавистного русскому солдату».

Таким образом, говоря о военном искусстве М. Д. Скобелева, нужно суммировать весь комплекс тех мероприятий, которые он проводил ради достижения победы в бою, начиная от повышения своих профессиональных знаний и заканчивая состоянием формы одежды солдат. Он жил в войсках и заботился о всех сторонах их жизни и быта. Он водил войска в бой и добивался побед. Уже этого достаточно для того, чтобы поставить генерала Скобелева в ряды крупнейших военачальников своего времени и детально изучать его военное наследие.

Скобелев и революция

Безусловно, М. Д. Скобелев был сложной личностью, неоднократно вступал в конфликт с властью и далеко не всегда отзывался о ней положительно. Но не вызывает сомнения тот факт, что по своим убеждениям он был монархистом и искренне любил императора Александра II, при котором и сделал свою блестящую военную карьеру.

Отношения Михаила Дмитриевича к власти начали портиться после гибели Царя-Освободителя и восхождения на престол Александра III, который привел с собой многих новых людей, в том числе и недоброжелателей Скобелева. Этот период также связан с последствиями победы Скобелева в Ахалтекинской экспедиции, стремительным ростом его популярности в России и в мире, а также с личными амбициями генерала. Именно тогда Михаил Дмитриевич и начал допускать некоторую вольность в своих суждениях, которую в последующем советские историки пытались возвести в ранг протеста против самодержавного строя.

Художник В. В. Верещагин вспоминал, как однажды во время дружеской вечеринки присутствовавший на ней М. Д. Скобелев стал свидетелем разговора на политические темы.

«Сначала говорили о «хозяине» или – почему-то – «дворнике» Александре III и отзывались о нем нелестно, потом речь зашла о внутреннем положении России. Все сходились на том, что «самодержавие роет себе могилу». Один только Воронцов делал вид, что настроен оптимистически.

После разъезда большинства гостей Скобелев, по привычке меряя шагами кабинет и теребя баки, возмущенно проговорил:

– Пускай себе толкуют! Слыхали уже эту песню! А все-таки в конце концов вся их лавочка полетит тормашками вверх… Полетит, – смакуя каждый слог, повторил он. – И скатертью дорога. Я, по крайней мере, ничего против этого лично иметь не буду.

– Полетят, полетят, – ответил Дохтуров, – но радоваться этому едва ли приходится. Что мы с тобой полетим вместе с ними, еще полбеды, а того смотри, и Россия полетит…

– Вздор, – прервал его Скобелев, – династии меняются или исчезают, а нации бессмертны.

– Бывали и нации, которые как таковые распадались, – заметил Дохтуров. – Но не об этом речь. Дело в том, что, если Россия и уцелеет, мне лично совсем полететь не хочется. И не лежат, никто не велит.

– Как не велит? Я враг всяких революций, – сказал Дохтуров. – Я верю только в эволюцию и, конечно, против революции буду бороться, и кроме того, я солдат и как таковой буду руководствоваться не моими симпатиями, а долгом, как и ты, полагаю.

– Я?! – почти крикнул Скобелев, но одумался и спокойно, посмеиваясь в усы, сказал: – В революциях, дружище, стратегическую обстановку подготовляют политики, а нам, военным, в случае чего предстоять будет одна тактическая задача. А вопросы тактики, как ты сам знаешь, не предрешаются, а решаются во время самого боя, и предрешать их нельзя».

На основании этого диалога отдельные исследователи делают вывод, что Скобелев понимал неизбежность революции, гибели самодержавия и желал этого. Но людей с таким настроением тогда в России было немало. Скобелев же отличался от них тем, что он, как верно подчеркивал Победоносцев, мог не только говорить, но и действовать.

И это понимали многие. Главная черта Скобелева как руководителя была в том, что он мог решать большие задачи от начала до конца, и эту решимость, не спросив самого Михаила Дмитриевича, чисто механически переносили с военной на политическую плоскость. О решимости Скобелева писал тот же Врангель: «Не умри он преждевременно, он сыграл бы, конечно, решительную роль».