Гений Зла Муссолини

Больше всего Барзини поразили его усы. В отличие от портретов, у них обнаружилось как бы третье измерение — они торчали над губой фюрера и выдавались вперед так, что достигали уровня кончика его носа.

Луиджи Барзини решил, что больше всего новый лидер Германии похож на клоуна из какого-нибудь дешевого бурлеска. Особенно помогала этому впечатлению косая челка, зачесанная явно под Наполеона, — контраст между такой челкой и совершенно ординарным лицом под ней производил комическое впечатление.

К 1934 году Барзини уже многое повидал и очень многое видел очень близко, образ мыслей его стал очень далеким от «должной восторженности хорошего фашиста» — и он решил, что Гитлер выглядит даже смешнее, чем Муссолини.

Положительно человек, стоящий перед ним, Бисмарка не напоминал.

Он был одет в форму СА с повязкой на рукаве и в плохо сидящие на нем бриджи, а сапоги — как показалось Барзини — были Гитлеру явно велики. Наверное, он скоро исчезнет — его идеи были слишком примитивны, его подход к решению проблем Германии был патентованно абсурден, а его шансы на успех в преобразовании Германии были примерно такие же, какие были у Муссолини в его борьбе за построение Новой Римской империи.

И тут Гитлер повернулся к Барзини, тряхнул его руку — и разразился речью, обращенной прямо к нему. Очень может быть, что он выражал уважение к дуче, или благодарил его за помощь, оказанную партии национал-социалистов до ее прихода к власти, или выражал восхищение моделью государства, построенного Муссолини в Италии, — в общем, все может быть.

Барзини говорит, что не раз задумывался над тем, что же все-таки сказал ему фюрер и как сказанное могло бы повлиять на общий ход событий, если бы только он, Луиджи Барзини-младший, передал бы слова фюрера нужным людям в Италии.

Но передать их он не смог, потому что ничего не понял. Хотя, вообще-то, к 1934 году Барзини свой немецкий несколько улучшил. Но все-таки не настолько, чтобы понять бурную речь, произнесенную на нижнебаварском.

IV

«Раздумья» Барзини о том, что он, так и не передав дуче слов Гитлера, «может быть, изменил ход истории», не следует принимать так уж всерьез. Он был ироничным человеком и свою иронию охотно направлял и на себя, а своими размышлениями на эту тему поделился только лет через двадцать после того, как окончилась Вторая мировая война.

Нет, Луиджи Барзини не пресек линий коммуникации между Италией и Германией. Несмотря на языковой барьер, в этих странах было кому поговорить друг с другом. Проблема была скорее в содержании таких бесед — и надо сказать, тут была серьезная разноголосица.

Приход Гитлера к власти в конце января 1933 года оказал влияние на многое, и в числе прочего повлиял и на итальянскую внешнюю политику.

Можно даже сказать, что это событие повлияло лично на Муссолини.

Уже потом, через несколько лет, на закате жизни и совсем в других обстоятельствах он говорил, что в будущем срок правления его наследников должен быть ограничен десятью годами. Или, может быть, четырнадцатью — но тем не менее как-то ограничен.

Биограф Муссолини, Р. Босворт, полагает, что наилучшим вариантом для Бенито Муссолини было бы два срока по пять лет^[83] В этом случае он ушел бы в отставку в октябре 1932-го, в памяти потомства остался бы как человек, сделавший наряду со злом и немало хорошего и — самое главное — НЕ вступивший в союз с Германией.

Этот союз вовсе не был предопределен.

Да, Гитлер еще с 1922 года был полон восхищения перед «гением дуче» и действительно в своей программе копировал многие элементы программы фашистской партии Италии — и сокращение бюрократии, и усиление роли государства, и «сокрушение левых», и так далее — но все это бы ло вполне обычно для любой европейской партии крайне правого толка.

Что до правых партий Германии, у них имелась и некая дополнительная черта, которая затрудняла сотрудничество с Италией.

Об этом явлении, пожалуй, стоит поговорить подробнее — у него были глубокие корни.

Великий немецкий поэт Генрих Гейне умер в 1856 году, не дожив до создания Бисмарком его Второго рейха. Но в наследии Гейне есть, в числе прочего, интересное стихотворение под названием «Ослы-избиратели», в котором описывается некий парламент, доминирующее положение в котором занимает партия старо-ослов.

Она совершенно подавляет своих конкурентов, партию лошадей, а все потому, что необыкновенно гордится чистотой своей ослиной крови. И когда какой-то осел все-таки решил поддержать кандидатуру коня, партия старо-ослов обвинила его в предательстве и измене, добавив, что он, скорее всего, вовсе и не осел:

Готов об заклад я побиться,

Что ты не осел, что тебя родила

Французской земли кобылица.

Иль ты происходишь от зебры — готов

Я это поддерживать мненье;

Затем по гнусливому голосу ты

Еврейского происхожденья…

Ну, а если нельзя доказать, что провинившийся осел все же рожден не французской кобылицей, а как-то более обычно, то он виновен в том, что его ослиность всего лишь рассудочна:

Но если все это неправда — осел

Ты только сухой и холодный,

И чужды тебе глубь ослиной души,

Ее мистицизм благородный…