Генофонд нации

Теперь ухмыльнулся уже Токмаков.:

– Перебор «кровавых» пятен. При такой кровопотере не живут. Не говоря о том, что кровь не проступает, под одеждой остается. Ну да ты и сам это знаешь.

– Согласен, тут мы лопухнулись.

– Как и я с твоим бронежилетом, – великодушно признал ошибку Токмаков. – Учту на будущее.

– Если оно у тебя будет.

– Да и напарница твоя, – продолжил Токмаков, – повела себя оригинально. Когда я сбросил газ, юбку поддернула до самых ушей. Жертвы ДТП обычно мужиков не завлекают. Вот я и применил домашнюю заготовку.

Лицо Скотча, уже поднявшегося на ноги, потемнело.

– Актерка долбаная! – крикнул он в сторону кустов. – Все, достала, курва драная, тебе не жить! Но сначала…

Скотч быстро повернулся к Бредли:

– Извини, но ты же у нас Первый!

Карел завизжал, прикрылся руками как женщина в бане.

Скотч не успел спустить курок своего маленького пистолетика. Токмаков не успел выхватить свой ПМ из кобуры скрытого ношения. Обоих опередил третий стрелок, притаившийся совсем рядом, – в придорожных кустах. Оттуда замелькали частые вспышки, причем вместо грохота выстрелов звучал женский голос:

– Получи! Получи! Получи!

На этот раз Токмаков узнал голос. Как и манеру стрельбы. Она опять не жалела патронов.

И на сей раз Скотч – бронежилет не выручил, стреляли с пяти метров – подтвердил свою репутацию профессионала: дульный срез его двуствольного пистолета дважды оделся огнем.

После этого все стихло. Замолчала женщина. Замолчал Скотч. А Бредли и так последние пять минут не мог произнести ни слова – язык прилип к гортани. Он сидел на асфальте, мотая головой как заведенный.

Первым делом Токмаков убедился, что Скотч мертв. Вышел его срок на этой земле, устала она от него. После этого перебрался через канаву, шагнул в кусты.

Да, это была она, Людмила Стерлигова… Две пули вошли в грудь, не тронув лица. В руке был зажат пистолет. Тот самый китайский ТТ с глушителем, который Токмаков привез из Саратова, а сегодня утром использовал как деталь отвлечения. В суматохе Людмила сумела его подобрать. «Китаец» отработал свое по полной.

Вадим долго стоял на коленях перед женщиной, которой принес каплю счастья и океан горя.

Токмаков закрыл ей глаза. Щека была еще теплой.

Прости и прощай…

Лучшее средство не думать – что-то делать руками. Токмаков освободил из рук женщины пистолет, – вещдок, черт возьми! – и вернулся на дорогу. К этому времени там прибавилось еще одно действующее лицо: на своем маленьком «Фиате» подъехала Жанна Милицина.

Огоньки ее фар видел Токмаков в зеркале заднего вида. Оказывается, она собиралась ехать за Токмаковым до самой Москвы, да вот проткнула шину. Пока меняла колесо…

Сейчас она держала на прицеле своего ПСМ Карела Бредли.

– Ты же не хочешь сказать, что он пытался смыться? – спросил Токмаков.

– Нет, но он хотел выпить, – гневно сказала Жанна. – Нашел в твоем драндулете бутылку водки и…

– Пока это не является преступлением. Я тоже хочу. И раз теперь я не еду в Москву – на сегодня с меня хватит приключений, то…

– Давай я поеду вместо тебя, – предложила Жанна. – Так даже лучше будет. Ведь я же и собиралась… Прокурор скорее послушает интеллигентного следователя, чем отмороженного опера.

– Опер не отмороженный. Опер упал намоченный, – вспомнил старший оперуполномоченный по особо важным делам Токмаков старую милицейскую присказку: «опер упал намоченный». – Лучше ты отзвонись за меня Колесову. Номер я дам… Скажешь, что вскрылись новые обстоятельства и мы привезем ему все дело на тарелочке с голубой каемочкой.

– А они вскрылись?

– Сейчас вскроются, – пообещал Токмаков, поворачиваясь к Бредли. – Ну что, дядя, стоишь, отмочи серьгу для начала.

– Что отмочить? – спросил окончательно ошалевший Бредли.

– Сверните шею бутылке, которую вы так нежно прижимаете к сердцу. Если я чего решил, то выпью обязательно, – ответил Токмаков бессмертной фразой, и действительно отхлебнул из бутылки, моментально откупоренной Бредли. – Пейте, мистер, или кто вы там на самом деле…

Карел Бредли сделал большой глоток, поперхнулся, но продолжал пить из горлышка, пока Жанна решительно не отобрала бутылку:

– Полегче, уважаемый, мне еще надо будет вас допросить.

– Но сначала я с ним побеседую, – сказал Токмаков.

– А почему он, ну, Скотч, хотел меня убить? – дрожащим голосом спросил Бредли. – Прицелился в меня – не в вас? Почему?

– Такими были условия контракта. Вы сможете подтвердить, что он тут говорил?

– Господи, о чем вы просите, господин полицейский! Ничего я не запомнил. Выстрелы, голова кругом, и вообще, Матка Боска Ченстоховска, я американский гражданин! У меня больное сердце, мне нельзя так волноваться.

Токмаков поднял пистолет Скотча. Это был СМ-4. Устройство этого бесшумного двуствольного пистолета с вертикально спаянными стволами было Токмакову знакомо по службе в спецназе.

– Нас тут двое, девушка не в счет. А прав всегда тот, кто остался в живых. Ну, вспомнил?

– Я старый человек, что я могу вспомнить, поверьте, господин полицейский!

Токмаков взвел курок. Жанна тревожно посмотрела на него, но ничего не сказала. А Бредли даже не понял, что пистолет разряжен, «потек» сразу: