Генофонд нации

Вадим даже подумал, будто Артур Николаевич, толстячок-бодрячок в репродуктивном еще возрасте, самолично принимает у гостей на хранение холодное оружие. Однако в таком случае пришлось бы допустить, что среди посетителей «Клозета» находятся в данную минуту живописные личности. Сидит на толчке, заменявшем в данном заведении стулья, господин в рыцарских доспехах, чей длинный меч красовался в центре коллекции. Рядом с мечом был турецкий ятаган с бирюзой на рукояти, – и, соответственно, в зале должен был бы находиться его владелец, турецкий янычар. Причем этот последний, вероятно, представлял, будто попал в мусульманский рай, где воина, как известно, окружают обнаженные гурии…

Хозяин кабинета вышел из-за стола навстречу гостям.

– Вижу птицу по полету, – сказал он, крепко пожимая руку Вадиму. – Заинтересовала моя коллекция? Классные клиночки, один к одному. И, заметьте, это не те сувенирные изделия, которыми забиты все прилавки. Хотите взглянуть поближе?

Токмаков кивнул.

– Тогда смело снимайте со стены, и хоть в бой. У меня подделок из Испании нет, каждый клинок – рабочий.

Аура боевого оружия чувствовалась и на расстоянии. Недаром маги, колдуны и чародеи всех рангов непременно стараются заиметь старый рабочий клинок, отведавший крови, прошедший в ней вторую закалку.

Вадим снял с крюков короткую однолезвийную шпагу. Рука потянулась к ней непроизвольно, сама собой, и шпага как будто ответила на это движение. Ее пузатенькая рукоятка, обвитая металлической канителью, скользнула в ладонь, при этом внутри что-то коротко звякнуло.

Артур Николаевич также отрывисто хохотнул:

– Вижу, что свой, свой! Гляди Иван, он выбрал «Попрыгунью», а это – скромная жемчужина моей невеликой коллекции!

Вадим читал надпись на клинке: «Сие оружие острое, им врагов уязвляю. Аще имею тупое, им девок веселити». Прикольные ребята жили в восемнадцатом веке! Причем в прямом смысле слова.

– А почему – «Попрыгунья»? – спросил Вадим.

Взяв шпагу, Артур Николаевич упер острие в пол, согнул лезвие и отпустил оружие. Сверкнув в воздухе как выхваченная из реки серебристая рыбина шпага подпрыгнула метра на полтора и снова оказалась в руке хозяина:

– Еще вопросы, молодой человек?

– А в рукоятке у нее мощи какого-то святого?

– Нет, там инструменты хирурга: ланцет, зонд, игла. Очень удобно: кого-то насадил на вертел и сразу же заштопал. А рукоятка шпаги с круглым набалдашником могла использоваться для «раушинг-наркоза».

– Впервые о таком слышу, – признался Вадим. Он знал, что коллекционеры становятся профессорами не только в своей области, но и в смежных.

– А как, вы думаете, руки-ноги отчекрыживали до применения эфира? Путь был один: «раушинг-наркоз». То есть перед операцией вырубали пациента по кумполу чем-нибудь тяжелым… Так что моя «Попрыгунья» – универсальный инструмент, на все руки мастерица!

Гайворонский, наблюдавший за манипуляциями со шпагами, потягивая коньяк из каплевидного бокала, сказал:

– Николаич, хватит гостя баснями кормить. Нам пора девок веселити, аще имеем оружие тупое.

– И – это правильно! – согласился хозяин «Клозета». – Только, Иван, три ближних столика под америкосов пришлось отдать. Ну, ты знаешь, участники этой долбаной международной конференции плюс люди из городского правительства. Так что занимайте, ребята, мой «курятник», там еще и удобнее.

Задержавшись на пороге, Токмаков проводил глазами «Попрыгунью», возвращавшуюся на свое законное место. Чтобы собрать такую коллекцию, требовалось жизнь положить. Или иметь деньги. Большие деньги.

Универсальный инструмент XVIII века клинком и эфесом утонул в толстом пушистом ковре. «Попрыгунья», надо же…

2. По тонкому льду

В следующие час-полтора Токмаков и Гайворонский лицезрели попрыгуний иного рода. Стрип-шоу разворачивалось по всем канонам жанра, чем дальше, тем горячее, вызывая оскомину от профессионально выставляемых напоказ задов и грудей.

Иван Гайворонский зевал, прикрывая ладонью рот:

– Я этих подруг наперечет знаю, что вдоль, что поперек. Пора воспитывать новые кадры.

Шустрый официант, который обслуживал их столик, доверительно сообщил:

– Вторым отделением пойдет конкурс «Мисс бюст». Участвуют только любительницы. Приз – «Таврия».

– Ну и как они, Ленечка, на твой вкус? – оживился Гайворонский.

Ленечка пожал узкими плечами под робой сантехника, в которые был обряжен весь обслуживающий персонал «Клозета».

– Я ж говорю, любительницы, сам в первый раз увижу. Из зала желающих тоже будут приглашать.

– Сейчас оттянемся, – сказал Гайворонский Вадиму.

– Я – уже, – ответил Токмаков.

Стыдно сказать, но он просто устал. Когда-то дядя Леша, бывший опершофер гаража особого назначения КГБ, учил его в Подмосковье гонять машину по гололеду военного аэродрома. Поворачивая налево, надо тут же выкручивать баранку вправо, чтобы не занесло. Были и другие хитрости, которые Вадим постарался освоить.

Всю последнюю неделю в Петербурге ему тоже казалось, будто попал на матерый гололедище и где-то, может быть, не в ту сторону крутанул руль.