Геном

– Любовь! О, Алекс, ты ведь даже не можешь понять, что это такое, настоящая любовь! Безумие, радостное и добровольное; всеобъемлющее пламя, чей жар сладостен и мучителен одновременно. Любовь матери к детям, любовь патриота к родине, любовь естествоиспытателя к истине – все меркнет перед настоящей, подлинной, всеобъемлющей любовью! Поэты слагали стихи, живущие тысячелетиями, завоеватели проливали реки крови. Простые, ничем не примечательные люди вспыхивали как сверхновые, сжигая свою жизнь в ослепительной вспышке, яростной и безудержной. Любовь… любовь. Тысячи определений, поиск нужных слов… будто звуки способны передать эту древнюю магию. Любовь – это когда счастлив тот, кого любишь… любовь – когда весь мир сосредоточен в одном человеке… любовь – чувство, равняющее нас с Богом… Не подступиться! Не выразить словами – только и выражать не надо, каждый поймет, каждый испытывал этот сладкий дурман. Ведь даже все расы Чужих умеют любить, Алекс! Нечеловеческой любовью – но очень и очень похожей. Тайи не ведают, что такое юмор. Брауни не способны на дружбу. Фэнхуан неведома мстительность. Масса человеческих эмоций является уникальной, но при этом и мы не можем постигнуть… э… ну, к примеру, свойственного Цзыгу ощущения рассвета… Зато любовь – есть у всех рас!

– Теперь – не у всех, – просто сказал Алекс.

Эдгар осекся. Вздохнул.

– Да, конечно. Мы пошли дальше всех чужих рас, Алекс. Мы научились менять собственное тело, а потом – и собственную душу. Вырезать одно, пришивать другое.

– Пришивать?

– Это такой древний термин. Тогда для скрепления ткани пользовались тонкими нитями…

– Спасибо, я уже понял. А правы ли мы, Эдгар? Ты знаешь, что Джанет пошутила с нашими гостьями Цзыгу?

– Откуда? Ты же отключил меня от внутренних камер корабля.

– Она подсунула Чужим анисовый коктейль. Алкалоиды аниса действуют на Цзыгу как наркотик правды.

Эдгар звонко рассмеялся:

– Здорово! И что?

– Одна из Цзыгу заявила, что человеческая раса обречена. Что мы слишком далеко зашли по пути изменений. Что род человеческий утрачивает единство и неизбежно распадется на ряд раздробленных, слабых цивилизаций.

– Чушь! – резко сказал Эдгар. – Размечтались, вонючки… Люди всегда были разными, понимаешь? И в первобытные времена, и в средние века, и в благословенном двадцатом веке… всегда! Кто-то правитель, кто-то пахарь, кто-то поэт, кто-то золотарь…

– Но тогда мы были едины генетически. Эдгар пожал плечами:

– Ты знаешь, кто родится, к примеру, от твоего семени и яйцеклетки Ким? Если не заказывать специализацию, конечно!

– Ребенок-натурал с острым зрением.

Мальчишка чуть удивленно кивнул:

– Да… именно. Это ваш единственный совпадающий признак. Ну тогда ты легко все поймешь! Так вот, Алекс, в случае необходимости человечество легко и безболезненно вернется к единому генотипу. У всех спецов половые клетки содержат двойной набор генов. Измененный – тот, который создан генетиками по заказу твоих родителей. И обычный, который ты получил бы, родись естественным путем. Обычный набор спрессован в эс-органелле и активируется лишь в процессе слияния половых клеток. Далее – процесс может пойти различными путями!

Эдгар раскраснелся и воодушевился. Он явно оседлал любимого конька.

– Это ведь было самое трудное, Алекс! Когда в начале двадцать первого века начались активные работы по изменению генотипа, мы встали перед неразрешимой проблемой. Полностью изменить тело – просто. Но как сохранить при этом человеческий генотип? Как добиться, чтобы от девушки-русалки, пасущей рыбьи стада, и парня-верхолаза, не боящегося высоты и способного провисеть на двух пальцах полную рабочую смену, родился нормальный здоровый ребеночек, а не чудовищный монстр? Тогда и был предложен этот путь, сложный, но увлекательный и безопасный. Резервная копия генов. Чистых, незатронутых изменениями. Предположим, наша русалочка выплыла на берег и встретила юного верхолаза. Ночь… луна… плеск волны в тишине. Встречаются двое счастливых, довольных собой молодых людей. Наша русалочка, которая сидит на склоненной к воде ветви дерева, и наш верхолаз, идущий по берегу с песней… скажем, «не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет, ведь мы монтажники-высотники!».

Эдгар замолчал, насмешливо посмотрел на Алекса:

– Слышал такую песню?

– Нет.

– Старая-престарая русская песня. Эпохи натуралов. Но прекрасно воплощает всю суть специализации. Так вот, наша парочка встречается…

Он медленно свел руки.