Геном

В этом состояла главная теория Крауса. Он считал, что последний ледниковый период дал толчок быстрой эволюции нашего вида. В контексте прерывистого равновесия мы называем отщепление вида «кладогенезом». Некоторые ученые на борту «Бигля» полагали, что человечество как вид разделилось на два новых вида, однако собранные ими генетические доказательства этого не подтверждали. Краус выдвинул версию, что в одном из племен развилось существенное генетическое превосходство, основанное на принципе работы их мозга. Свидетельством служит наскальное искусство.

Лин махнула рукой в сторону пещеры.

– Потому его и интересовало это место. Альтамира – один из древнейших образцов пещерного искусства и вымысла. Краус считал появление искусства трансцендентальным моментом нашей эволюции. Он приравнивал это… – Лин взглянула на ящики, – к открытию шкатулки Пандоры. Образное мышление дало толчок дальнейшему ускорению человеческой эволюции. Если сравнить наш прогресс за последние тридцать пять тысяч лет с миллионами лет, которые гоминиды населяли планету до нас, мы покажемся организмом совершенно нового типа. По идее, у столь революционного перехода должна быть причина – экологический фактор, задающий изменения в поведении. Однако никаких экологических факторов мы не находим.

– Вот, значит, зачем понадобился «Бигль», – произнес Найджел. – Брать ледяные керны, собирать археологические и биологические пробы повсюду в мире. Вы пытались втихаря обнаружить следы экологических «детонаторов» в прошлых эпохах.

– Да. Сначала мы выдвинули теорию ГПГ.

Найджел понимающе кивнул.

– Ладненько, – сказала Эйвери. – Как расшифровывается ГПГ?

– Горизонтальный перенос генов, – пояснила Лин. – Почти вся эволюция происходит за счет вертикального переноса генов – ДНК передается от родителей ребенку. Горизонтальный перенос происходит, когда ДНК приобретается от другого живого организма.

– Для бактерий это обычное дело, – вставил Найджел. – Одна бактерия формирует выгодное свойство и передает его другой бактерии. Кстати, именно таким путем они приобретают сопротивляемость антибиотикам.

Лин кивнула:

– В нашем случае мы предположили наличие внешнего источника ДНК, направляющего человеческую эволюцию.

– Типа инопланетян? – с сомнением спросила Эйвери.

– Нет, не настолько сенсационно. Мы думали о бактериях-симбионтах или вирусах, живущих в кишечнике. Когда Краус изучал длинную дугу истории, он обнаружил кое-какие странные совпадения, своего рода синхронность. Взять, к примеру, эти рисунки. – Лин подошла к стене. – Наскальная живопись возникла примерно в одно и то же время во многих местах в Европе и на Ближнем Востоке. Почему? Как связанный с образным мышлением эволюционный скачок мог произойти одновременно в разных популяциях, разделенных огромными расстояниями? Точно так же дело обстояло двенадцать тысяч лет назад в период зарождения сельского хозяйства. Мы обнаружили одиннадцать различных цивилизаций, совершенно изолированных друг от друга, у которых сельское хозяйство возникло само по себе почти одновременно. Или письменность – очередной прорыв в истории человечества, позволивший сохранять знания куда эффективнее, чем с помощью устных преданий. Она тоже появилась практически одновременно по меньшей мере в трех несвязанных популяциях.

Краус сделал вывод: подобная синхронность сама по себе служит доказательством существования могущественных сил, формирующих человечество. Он назвал их «солнце-невидимка». Он представлял себе эволюцию как эту пещеру, где один зал связан переходом с другим залом. Искусство, потом земледелие, потом письменность – человечество прошло через три этих зала, и каждый из них оставил свою генетическую метку. Краус считал, что четвертый зал, последний великий скачок в истории человечества, еще впереди.

– Код ведет к нему? – уточнила Пейтон.

– Правильно. Краус искал генетические «хлебные крошки», оставленные ходом эволюции, которые сложатся в код, способный открыть новое великое изменение в бытии человека – гораздо более глубокое, чем искусство, земледелие или письменность.

– Что это такое? – спросила Эйвери.

– Я не знаю. Он тоже не знал. В то время нужная технология еще не появилась. Никто не умел секвенировать геном человека. Даже когда этот метод открыли, он был настолько дорог, что применять его начали только сейчас.

– А теперь вы готовы, – догадалась Эйвери. – Вы создали «Phaethon Genetics» именно для этой цели. Чтобы обработать образцы.

Лин бросила взгляд на ящики.

– Настоящий момент более важен, чем вы себе представляете. Ради него принесены огромные жертвы. Мы стоим на плечах колоссов. Мы на пороге невероятного открытия.

Воцарилось неуверенное молчание. В этом потайном зале, при зыбком освещении Лин выглядела бесноватой.

Раздался топот ботинок. Кто-то отодвинул дверь в зал.

В проем скользнул Родригес с тремя солдатами британского спецназа, которых Пейтон раньше не видела. Несмотря на холод в пещере, Родригес обливался потом. Он был без оружия.

– Мэм, – сказал он, – мы готовы к погрузке.