Геном бессмертия

— Вполне… В химии открытия происходят либо в результате хорошо продуманного эксперимента, либо — случайно. Так вот, несмотря на то что немецким ученым принадлежит большая часть всех научных изысканий и достижений в этой науке, революционных свершений они не достигали. Потому, что почти все их открытия были получены исключительно благодаря точности, методичности и скрупулезности в проведении поставленных опытов. Так сказать — эволюционным путем. Потому, что немецкие ученые никогда, нигде и ни в чем не оставляют места для случая. Это неискоренимо из их образа мыслей, как… я бы сказал: естественная потребность. Думаю, что никакая война или секретность, не заставит фрицев отступить от своих правил. Максимум, напишут "Acht! Nicht zu abdeckt!", что значит "Не вскрывать!" и все.

— Интересное наблюдение, — хмыкнул Корнеев. — И какой текст, по-твоему, будет написан на нужных нам ящиках? "Внимание! Спецгруз! Только для русских диверсантов!" Так, что ли?

— Да все тот же: "Achtung!" и, возможно, для пущей острастки, прибавят: "Todesgefahr!", — убежденно произнес Петров, не обратив внимания на подначку.

— Ну что ж, капитан, пошли, проверим твою догадку… — Корнеев кивнул в сторону правого склада. — Если я не ошибаюсь, нам туда.

— Почему?

— Ну, мы хоть университетов и не кончали, но любой диверсант должен знать, что склад готовой продукции всегда больше склада сырья. Чтоб не пришлось останавливать производство, если упали темпы реализации. Давай, давай, сапер, шевелись. Научный диспут продолжим в более подходящем месте.

* * *

Хорошо укатанное покрытие из крупного щебня совершенно ничем не напоминало ефрейтору Семеняку привычные с детства лесные дороги Украины и Белоруссии. Коих-то и дорогами назвать совестно. Так, широкие тропы, в кровь исполосованные тележными колесами и путающие самих себя промежду кустарников да завалов. Рытвина на рытвине, колдобина на колдобине. По которым можно было проехать только самым жарким летом и стылой, снежной зимой… А тут, к обычной лесной сторожке такой гостинец проложили, — в ином райцентре главная улица похуже будет.

"С жиру бесятся буржуи, — хмуро подумал Степаныч. — Бедняки в дырявых лачугах вместе со всем семейством ютятся, а иные господа — на охоту в бархатных туфлях выходят…"

Сравнение так ему понравилось, что ефрейтор еще раз осуждающе кивнул и произнес уже вслух.

— Вот именно, в бархатных туфлях… — и прибавил, абсолютно уверенный в собственной правоте. — Ниче, погодите, скоро тут все иначе станет. Мы вас научим по-людски жить-то…

Фрицев Семеняк учуял, как и Кузьмича издали, по резкому табачному духу.

Ветерок веял с правой стороны, значит и засада хоронилась где-то там, в придорожных кустах. Можно было завернуть крюк и обойти вражеский дозор, но разведчик решил рискнуть. Они же кого поджидают? Вражескую диверсионную группу! Значит: нескольких молодых, хорошо вооруженных парней в камуфляже или красноармейской форме. А тут — какой-то одинокий старик едва ковыляет, совершенно не таясь, опираясь на клюку и приволакивая ногу. С лучковой пилой через плечо и плотницким топором за поясом. Нет, никак не должен был заинтересовать немецких солдат пожилой крестьянин, да к тому же — идущий с противоположной фронту стороны.

А кроме того, оставался риск, что какой-либо, особо глазастый, немец уже разглядел ночного путника. И если тот вдруг бросится в придорожные кусты, предугадать реакцию солдат будет не сложно. И хорошо, если только догонять бросятся… А если очередью полоснут? Тревогу на всю округу поднимут. Ночью выстрелы далеко слышны. И понимая это, ефрейтор Семеняк продолжил неспешно шагать по, вдруг потерявшей всю гладкость, дороге.

— Хальт! — властный окрик прозвучал неприятно резко и зло.

Степаныч остановился и притворно удивленно принялся вертеть головой по сторонам. А не найдя источника звука, даже на небо взглянул. И не зря старался… Из кустов, как раз там, где разведчик и предполагал засаду, раздался довольный хохот, а еще пару мгновений спустя, на дорогу вышли два солдата.

— Кто такой? Куда прешь? — по-немецки спросил тот, что с виду был помоложе.

Степаныч изобразил поклон и полнейшее недоумение на лице. Решив, что обычному крестьянину не обязательно понимать чужой язык. Но, на всякий случай, приложил ладонь к уху.

— Аусвайс! — громче рявкнул парень, явно довольный возможностью проявить власть.

Семеняк энергично закивал головой, полез во внутренний карман пиджака и услужливо подал солдату кисет, туго набитый самосадом.

— Что ты мне тычешь? — удивился тот.

— Ну чего ты расшумелся, Ганс? — урезонил его второй, выглядевший старше. — Старик решил, что ты закурить хочешь, вот и угощает. Небось по себе знает, что у солдат без курева уши пухнут.

— А документы?

— Да вон его документы… — указал на плотницкий инструмент второй. — Или ты считаешь, что большевики теперь своих диверсантов вместо ППШ пилами и топорами вооружают? Чтоб страшнее казались?

Ганс неуверенно хохотнул.

— Битте, битте… — вновь протянул кисет Семеняк. Немного подумал и уже не так уверенно прибавил… — Данке шин…