Геноцид и массовые репрессии

Любопытен также установившийся взгляд инквизиции на применение смертной казни к ведьмам. Инквизиция не любила смертной казни. Однако, это надо понимать, как следует, с большими оговорками. Выражаясь точнее, инквизиция не желала, чтобы ответственность за смерть подсудимого падала на нее, а для того, чтобы снять с себя эту ответственность, она прибегала к очень простому средству. Осудив, например, еретика, она постановляла приговор очень глухо: обвиняемый признавался еретиком нераскаянным и в качестве такового передавался в руки светской власти, «дабы с ним было поступлено по закону», вот и все. Как видите, в этом приговоре на счет казни не делалось и отдаленного намека. Но светские власти, приняв в свои руки из рук инквизиции такого нераскаянного'еретика, очень хорошо знали, что надо с ним делать, и немедленно предавали его сожжению на костре. А о том, что таково в действительности всегда было желание инквизиции, свидетельствуют многочисленные случаи, когда светские власти по каким бы то причинам не хотели сжигать еретика или даже просто только проявляли некоторую медлительность. Инквизиция в таких случаях сейчас же начинала торопить их, побуждая их «исполнить закон». Случалось, что дело доходило до открытой распри между инквизиторами и светскими властями. Тогда это недоразумение восходило до папы, и святейший отец уже прямо настаивал на том, чтобы еретика сожгли.

Во всяком случае относительно простых еретиков инквизиция строго держалась этой манеры: осуждаем человека на смерть не мы и сжигаем его тоже не мы, наше дело чисто, и наши руки кровью не обагрены. Относительно же ведьмы этот основной взгляд инквизиции подвергся некоторому изменению. Тут инквизиция последовала за светскими судами. Те приговаривали ведьму, в достаточной мере изобличенную, к сожжению на костре, и с течением времени инквизиция без всяких обиняков приняла ту же систему, т. е. сама постановляла такие же приговоры. Всякие церемонии были отложены в сторону. Ведьма по приговору инквизиции не приговаривалась к передаче в руки светских властей, а приговаривалась прямо и непосредственно к костру. Такая перемена во взглядах отразилась, конечно, и в сочинениях ученых инквизиторов того времени. Так, в.1458 г. инквизитор Жакериус в длинном, пространном и полном учености рассуждении доказывает, что ведьма не заслуживает того снисхождения, которое иногда давалось еретикам, и что к ней всегда надлежит относиться с беспощадной строгостью. После него Шпрен-гер, о котором мы уже много раз упоминали, в свою очередь настаивает на том, что ведьма должна быть осуждаема на смерть даже в том случае, когда она изъявит полное и искреннее раскаяние.

Обыкновенно инквизиторы ссылались на то, что ведьмы несравненно виновнее еретиков, так как, кроме отступничества от Бога и союза с дьяволом, они еще виновны во множестве злодейств, которые причиняют людям. Но сами инквизиторы не очень строго держались этого довода. Об этом можно судить, между прочим, по арасскому процессу, который мы в скором времени опишем. Там было присуждено к сожжению несколько человек, причем вся обнаруженная за ними вина состояла в том, что они посещали шабаш; никакого злодейства, причиненного людям, за ними не числилось. И тем не менее их не поколебались отправить на костер. В 1474 г. в местечке Левоне, в Пьемонте, местный инквизитор Киабуади судил двух ведьм — Франческу Волони и Антонию Дальберто. По приговору обе ведьмы присуждались к передаче их в руки светских властей, причем инквизитор делал оговорку, что осужденные не должны быть подвергаемы никакому телесному наказанию, а только имущество их должно быть конфисковано. Тем не менее, спустя дня два после передачи обе ведьмы были сожжены. Из этого можно заключить, что светские власти смотрели на все эти смягчающие оговорки в приговорах инквизиторов, как на простую формальность, проформу. Раз состоялась передача осужденного в руки светской власти — это означало, что он подлежит сожжению.