Генри и Джун

Гремит гром, сверкают молнии, а я лежу в постели и вижу дикие сны. Мы в Севилье, потом в Фесе, потом на Капри и в Гаване. Мы все время путешествуем, всегда на машине и с книгами, твое тело всегда близко, выражение твоих глаз неизменно. Люди говорят, что мы будем несчастны, пожалеем обо всем, но мы счастливы, мы все время смеемся, поем. Мы говорим по-испански, по-французски, по-арабски и по-турецки. Нас всюду принимают, путь наш усыпан цветами. Я назвал этот сон диким, но мне бы так хотелось, чтобы он сбылся. Жизнь и литература переплелись — и ты, со своей изменчивой душой, даришь мне тысячи разных видов любви; ты можешь бросить якорь где угодно, несмотря на любой шторм, ты чувствуешь себя дома повсюду. А по утрам мы трогаемся в путь с того места, где остановились накануне. Воскрешение за воскрешением. Ты убеждаешь себя в собственной правоте, живя богатой и разнообразной жизнью. Ты всегда хотела жить именно так, и ты все сильнее хочешь меня, все больше я тебе нужен. Твой голос становится грубее и глубже, глаза чернее, кровь гуще, тело полнее. Сладострастное раболепие, потребность в деспотизме. Ты стала так жестока, осознанно, намеренно жестока! Ты жаждешь новых ощущений…

По иронии судьбы самое глубокое, сильное чувство пришло ко мне в тот момент, когда я жажду не глубины, а удовольствия. Чувственность губит меня. Но Генри увлекла именно эта глубина, которую ему до сих пор не удалось пережить в любви.

Неужели это и есть апогей? Ах, если бы Джун сейчас вернулась! Тогда мы с Генри навсегда сохранили бы, запомнили вершину нашей любви, которой нам больше не достигнуть, никогда, никогда…

Генри сказал:

— Я хочу оставить на Земле шрам.

Я поделилась с ним впечатлениями от его книги и приписала:

Полной темноты никогда не будет, потому что мы оба все время движемся, обновляемся, в каждом из нас есть что-то неожиданное. Я не знаю, что такое застой. Даже самосозерцание — ощущение… Подумай сам, как много я нахожу в тебе — моем золотом прииске. Генри, я люблю тебя, понимаю и знаю, всей силой моего ума и воображения, не говоря уже о теле. Я люблю тебя так, что, даже если вернется Джун и наша любовь умрет, ничто не сможет вычеркнуть из жизни то безумие, что было между нами… Сегодня я подумала о твоих словах «Хочу оставить на Земле шрам». Я помогу тебе. Я тоже хочу оставить шрам — по-женски.

Сегодня я пошла бы за Генри на край света. Единственное, что удерживает меня, — у нас обоих ни гроша в кармане.