Генри и Катон

— Опускай шест отвесно, не размахивай им.

— Я и опускаю его отвесно.

— Нет, женщины не умеют управляться с шестом.

— Осторожней, я чуть не упустила шест.

— Боже, ну и жара!

— Хочу окунуть ноги в воду.

— Не опрокинь лодку. Знаешь, ты очень симпатичная девчонка, правда.

— Не жалеешь, что женился на мне?

— Это ошибка всей моей жизни. Сперва уговорила меня не продавать Холл…

— Я ни слова не сказала против!

— Мысленно внушила. Ты и моя мать включили свои телепатические способности на полную катушку.

— Когда это женщине удавалось заставить мужчину сделать то, чего он сам не хочет?

— Ты венчалась в белой диммерстоунской церкви, как и написала в письме…

— Ты сам решил не продавать Холл.

— Не следовало мне компрометировать себя. Ты меня соблазнила, как Ева Адама. Как только затеваешь игры с собственностью, тебе конец.

— Ты сказал, что тебе не приходило в голову, что нельзя так ставить вопрос: все или ничего.

— Думаю, так и должно быть: все или ничего. Но у меня не вышло.

— Как вода блестит, словно посеребренная. Генри, хочу пару черных лебедей.

— А потом захочешь павлинов.

— Да, хочу павлинов.

— Моя песенка спета. До того как увидел тебя, я был чист сердцем.

— Какое там чист сердцем, ты был настоящим террористом.

— Только посмотри вокруг. Господи, какая красота!

— Так будем наслаждаться ею, а? Отказаться от нее можешь позже.

— Из окон старого крыла поверх деревьев будут видны телеантенны нового поселка, хотя деревья растут чертовски быстро.

— Но ты рад поселку?

— Я рад, что этот чертов Даклинг [78], или как его там, уехал проектировать Рэтгенбери, новый спутник Лондона.

— Приятно, что ты ревнуешь меня к Джайлсу, он меня ни капельки не интересовал.

— Все равно рад, что он уехал. Теперь я — архитектор. Это проще простого. Утром я начертил фонтан.

— Смотри, утка проплыла под лодкой и вынырнула с другого борта.

— Меня потрясло, как ожили те Котмановы пейзажи.

— Это будет идеальная деревня, и Диммерстоун будет волшебно выглядеть, когда мы все закончим.

— Первую очередь мы можем построить на деньги от продажи картин.

— Ты действительно думаешь, что на чердаке ты нашел Гверчино? [79]

— Да, только пока не говори Герде.

— Ты так и не сказал ей, что все те деньги оставил в квартире?

— Нет, это подпортило бы мой образ супермена.

— Ты часто думаешь о Стефани?

— Да.

— Ах вот как!

— Как я могу не думать? Ты устроила скандал из-за нее и не подпускала к себе: никакой близости до свадьбы просто назло…

— И ничего не назло. Мне… у тебя были все те девчонки… мне хотелось, чтобы у нас было по-другому, совсем, совсем по-другому.

— Ну вот, ты добилась, чего хотела. Мы женаты, никуда не денешься.

— Очень милая скромная свадьба была, правда? Народу мало, я в белом платье. Еще бы только Катон пришел…

— Ты не считаешь, что я слишком стар для тебя, а?

— Ну, ты довольно стар.

— Смотри скорей, видишь, уж плывет.

— Дорогой, не считай, что грешно быть счастливым.

— Счастливым быть не грешно, однако человек должен быть счастлив и в бедности, это было бы лучше.

— Ты не знаешь, что такое быть бедным.

— Конечно не знаю. Я недостаточно высок нравственно. Это было моей постоянной бедой — заблуждаться насчет своей нравственности. Идея все распродать и немедленно уехать — это, увы, не для меня, я в любом случае не смог бы осуществить ее достойным образом. Может, кому-то другому удастся это сделать. Я же просто совершил — да, ты, разумеется, права — акт насилия. Но это не означает, что мы не охвачены разложением.

— О, полностью!

— А когда общество прогнило до основания, ни к чему строить красивые дома даже для простых людей.

— Никогда не понимала подобный довод. Не нужно уничтожать прошлое. Почему нельзя все хорошее постепенно распространить на всех?

— Потому что на всех не хватит.

— Значит, лучше все разрушить?

— Наш чудесный поселок — это западня и иллюзия.

— Скажи это тем людям, которые собираются там жить! Дом — это самая реальная из всех материальных вещей.

— Это иллюзия. Игра. Забава. Фонтаны.

— Почему кого-то не осчастливить? Папа говорит, если было бы можно снизить арендную плату…

— Я тут командую парадом, а не твой отец.

— А потом мы могли бы строить еще дома с другой стороны диммерстоунской церкви и ближе к «Луговому дубу». Теперь, когда мы можем добывать камень для строительства…

— Ты в этом заинтересована. Я тоже. В том-то и беда.

— Хорошо, это в наших интересах. Не говорит ли это об уровне нашей морали?

— В том-то и беда.

— Смотри, какая огромная стрекоза.

— Раньше мне казалось, что я Макс. Теперь я кажусь себе Леонардо.

— Ты допишешь свою книгу о Максе, обещаешь? Мы отправимся в Амстердам, в Лейпциг, в Кольмар…

— И в Сент-Луис.

— И в Санта-Крус.

— Ты не против того, чтобы Расс и Белла приехали сюда в сентябре?

— Ты не влюблен в Беллу, нет?

— Я обожаю Беллу. А люблю тебя каждой клеточкой моего существа. Ты меня смешишь.

— Она тоже.

— Твое общество нужно мне, как наркотик наркоману. Это и называется быть влюбленным, плюс некоторое плотское влечение.

— Этого недостаточно.

— Еще исследую твою душу.

— Не скучна она?

— Вовсе нет. Я вижу в ней себя.

— Ты самовлюбленный тип.