Генри Торо

Однако в главе «Пруды» возникает тема, прямо противоположная. «Природа не имеет ценителей среди людей, — заявляет Торо. — Оперение птиц и их пение гармонируют с цветами; но где тот юноша или та девушка, которые составляли бы одно целое с роскошной, вольной красотой природы? Она цветет сама по себе, вдали от городов, где они живут. А еще говорят о небесах!» (там же, 235).

Используя эстетический критерий гармоничности, философ как бы «разводит» людей и Природу. По мысли Торо, нравственно несовершенные люди не могут войти в царство природы. Стоит людям утратить духовность, как сразу же Природа отдаляется от них, из друга людей она превращается в их врага, в холодное физическое тело — в коварного сфинкса.

В главе «Пруд в зимнюю пору» находим описание иного качества природы: «После тихой зимней ночи я проснулся с таким чувством, точно мне задали вопрос, на который я тщетно пытался ответить во сне: что — как — когда — где? Но то была пробуждающаяся Природа, в которой пребудет все живое; она безмятежным взором заглянула в мои широкие окна, и на ее устах не было вопросов. Ответ был дан — Природой и светом дня…Природа не задает вопросов и не отвечает на вопросы смертных» (там же, 328). Речь в этом фрагменте идет об идеальной Природе, иными словами, о природе, освещенной присутствием абсолютной истины: «Ночь, несомненно, скрывает от нас часть этого великолепия; но наступает день и озаряет великое творение, простершееся от земли до заоблачных пространств» (там же). Утреннее «озарение» природы в символическом контексте представляет собой раскрытие тайны идеальной Природы и установление связи субъекта с трансцендентным духом.

Кто же может увидеть и ощутить присутствие этой духовной субстанции? Торо не ограничивает круг посвященных лишь мудрецами и поэтами. Как философ-романтик, он возвеличивает и жителей лесов, одиноких фермеров, индейцев и охотников, всех тех, кто почти не испытал на себе разлагающего влияния цивилизации. «Они не заглядывают в книги… Многое из того, что они делают, говорят, еще не открыто наукой… Он (житель леса. — Н. П.) погружается в жизнь Природы глубже, чем ученый-натуралист…» (там же, 329–330). Таким образом, истина природы открывается либо величайшим мудрецам, либо наивным, не тронутым цивилизацией умам. Так, в мировоззрении Торо культ мудрости сочетался с культом непосредственности и наивности. Дети и дикари были приравнены к философам. Первозданная наивность и простота дикаря сродни глубине мудрена — такова диалектика, крайности сходятся. Идеальное духовное начало в природе может постичь как философ-мудрец, так и коренной житель девственных лесов, незатейливый в своих устремлениях и запросах. А вот ученый-натуралист, создание цивилизации с ее неизменной односторонностью и рассудочностью, остается вне мира природы. Эту мысль Торо подкрепляет критическими замечаниями в адрес науки, выдержанными в духе Руссо. Однако ниже, словно наслаждаясь собственной парадоксальностью, Торо с упоением принимается излагать физико-географические и природные характеристики озера. Наука, только что низведенная им до уровня забавы городских жителей, вновь обретает свою значимость. Следуют десятки цифр, точные данные об уровне воды и размерах озера, о животных, населяющих его глубины, и т. д. Такой прием имеет свое объяснение. Философ как бы задается вопросом: можно ли с помощью максимально точного натуралистического приближения к физико-природному феномену понять его идеальную сущность? Для Торо вопрос этот изначально риторичен и подразумевает отрицательный ответ. Поэтому натуралистическое отступление завершается резюме: «Если бы нам были известны все законы Природы, достаточно было бы одного факта или описания одного явления, чтобы вывести всю их совокупность» (там же, 336).

Ученые, составляя свое представление о природе, ограничиваются только чувственными данными, экспериментами и наблюдениями, которые не дают возможности постигнуть всеобщую связь и гармонию природы, единые законы всех ее частей. «Даже расколов ее (природу. — Н. П.) или пробурив насквозь, мы не охватим ее в ее целостности» (там же, 337). Таким образом, естественнонаучный натурализм, утверждал Торо в период создания «Уолдена», может дать знание о природе, только если он руководствуется знанием трансцендентальных законов. Научный натурализм не отвергается Торо, но, по его мнению, он возможен после интуитивного осмысления природы, а не до него.