Генри Торо

ыне, когда Генри Дэвид Торо по праву стал рассматриваться в числе наиболее выдающихся представителей американской культуры, а его книга «Уолден, или Жизнь в лесу» повсеместно признана классическим произведением мировой литературы, история медленного и трудного роста его известности представляется особенно парадоксальной.

Почти полностью игнорируемый своими согражданами как писатель и философ, Торо еще при жизни стал одной из «достопримечательностей» Конкорда: молва издевательски славила полоумного чудака, презревшего каноны американского здравого смысла и отдавшего все свое время бессмысленным прогулкам в лесу. За ним навсегда закрепилась слава вольнодумца, что вызывало ненависть обывателей. По свидетельству жителей Конкорда, где похоронен Торо, до самого последнего времени на кладбище Сонной лощины приходила дряхлая старушка. Положив цветы на могилы Эмерсона и Готорна, она поворачивалась к надгробному камню на могиле Торо и, потрясая сухонькими кулачками, кричала: «И ничего тебе, грязный безбожник!» С легкой руки бывших соратников и товарищей Торо по Трансцендентальному клубу его имя в течение полувека ассоциировалось в сознании американцев с писателем-пейзажистом весьма ограниченного таланта и уж во всяком случае сугубо регионального значения. Действительно, «нет пророка в своем отечестве»: зарубежная слава Торо — в Англии, Германии и России — намного опередила его признание на родине.

В этой связи весьма интересным и важным для истории философии представляется то обстоятельство, что на творчество Торо обратил внимание Лев Николаевич Толстой. Со свойственной для него пытливостью русский писатель и философ постоянно знакомился с новейшими достижениями западной культуры. В начале 90-х годов XIX в. он прочитал эссе Торо «О долге гражданского неповиновения» и указал В. Г. Черткову на необходимость перевода этого произведения на русский язык (22, 64), что и было сделано[12].

Интерес Л. Н. Толстого к произведениям Торо со временем стал более глубоким. В лице американского мыслителя Лев Толстой увидел своего философского единомышленника. Об этом говорят и частые упоминания Торо в переписке Толстого, и многочисленные цитаты из его произведений, включенные Толстым в сборники афоризмов великих людей «Круг чтения», «Путь жизни», «На каждый день».

Идейная близость Толстого и Торо — предмет большого и самостоятельного исследования, пока еще никем не осуществленного. В данном случае можно ограничиться лишь самыми общими замечаниями. Бесспорно, что, познакомившись с идеями Торо, русский писатель прежде всего обратил внимание на теорию ненасильственного сопротивления, которая во многом, если не во всем, совпадала с его собственным учением о непротивлении злу насилием. В силу этого Толстой выделял из всех произведений Торо «О долге гражданского неповиновения». Романтический натурализм американского философа, по-видимому, оставил Толстого совершенно равнодушным. Эйльнер Моод — англичанин-толстовец, несколько раз беседовавший с русским писателем, — так передает оценку Торо Л. Н. Толстым: «Лучшим из произведений Торо Толстой считает его „Этюд о гражданском неповиновении“… Великая заслуга автора этого этюда заключается в том, что он с большой ясностью указал на право человека отвергать и отказываться каким-либо образом поддерживать правительство, которое поступает безнравственно… Торо не чувствовал никакой склонности к занятиям политическими вопросами, но в равной степени не чувствовал склонности поддерживать правительство, которое он осуждал… „Этюд о гражданском неповиновении“… может служить источником могущественного протеста против войны и других зол, насильно навлекаемых правительством» (цит. по: 16, 104).

Близость Г. Д. Торо и Л. Н. Толстого исследователи традиционно ограничивают исключительно идеями непротивления. Но ведь в мировоззрении обоих мыслителей непротивленчество вытекало из более общих философских посылок. Насколько совпадали эти посылки? Вопрос ожидает своего разрешения, хотя и сейчас можно говорить об определенном родстве взглядов Торо и Толстого на мораль, религию, науку; правда, утверждать это надо с осторожностью и оговорками. Так, секретарь Толстого В. Булгаков отмечал в своем дневнике: «Вечером (Толстой. — Н. П.) говорил, что читал книгу Торо „Вальден“ и что она как раньше ему не нравилась, так и теперь не нравится. „Умышленно оригинально, задорно, неспокойно“, — говорил о Торо Лев Николаевич» (19, 261). Но в том же 1910 г. в руководимом Толстым издательстве «Посредник» вышло наиболее полное дореволюционное издание только что упомянутого трактата (см. 3).