Генрих

Наощупь, по стене дойдя до комнатки индейца, турист шагнул в проём. Нога за что-то зацепилась, потом ещё раз, звякнуло ведро. Прошёл мелкими шагами вдоль места, где должен быть матрас, ощупывая мрак руками – где-то здесь было кресло. Луна, вынырнула в маленькую полынью среди туч и комната, через узкую полоску вверху окна, наполнилась призрачным светом. Генрих сидел в кресле у окна. Санька метнулся к нему – «– Генрих!» .

На индейце было одеяло, закрывающее его от подбородка до коленей. Глаза закрыты, на одеяле огромное тёмное пятно, тёплое, мокрое. Мгла заволокла комнату. Сзади послышался шорох и какое-то бормотание. Вроде, английский. Санька, дезориентированный, стоял наклонившись к креслу. «Что с Генрихом? Почему темно?» Внезапно он вспомнил – на подоконнике лежали спички! Нашарив коробок рукой, он вынул спичку и занёс её над чиркашом.

Запястье Санькиной руки со спичкой крепко сжали, затем его потянуло вперёд и вкрадчиво-властный голос Генриха рубанул: «– Беги!». И снова – Санька ещё пытался что-то спросить у индейца, а ноги уже несли его к выходу. А руки прятали спички в карман. Спереди, из темноты, отчетливо послышалось «– He’s okey!».

Такеши сжал автомат.

Состояние улучшалось – а всего пол ампулы РХ. Ему удалось при ранении удержаться на грани, не проваливаясь в сумрак бессознательного, но и не контролируя явь. Он тренировал в себе эту способность, погружаясь в воспоминания от том, как он тонул. Как грёб, видел поверхность, совсем недалеко, но не мог всплыть. Но и не погружался. Катана маленькими мысленными гребками приближал себя к яви. Достать РХ и вколоть дозу было сложней всего. Точнее – половину дозы: Такеши не был уверен, что это настоящее лекарство. Он наблюдал за тем, как в комнату кто-то вошёл, а затем в шлеме заговорило. Шлем работал, но удар рукояткой томагавка произвёл на него неизгладимые повреждения – трещина, трескучая связь, а главное – потеря звуковой герметичности: всё было слышно снаружи. «– Катана, мы плохо тебя слышим и почти не видим картинку. Что происходит?». Японец секунду помолчал, затем коротко доложил: «Объект ликвидирован. Здесь ещё один человек… – он помолчал и зачем-то добавил – он – о’кей!». «-Не поняли, повторите, что со вторым объектом?». Такеши сжал зубы, глубоко вдохнул и произнёс – «Он – о’кей!».

Светлое пятно фигуры, склонившейся над шаманом, распрямилось. Такеши сжал автомат.

«-ВЫ УВЕРЕНЫ?!!» – голос с той стороны был взбудоражен и Катана непременно заметил бы это, если бы не его теперешние состояние и ситуация. – Да, абсолютно!

Фигура решительно двигалась на наёмника. Человек, сделал широкий шаг и ступил на большую, липкую лужу. Катана поднял автомат и нажал спуск. Бежавший поскользнулся, пролетел вперёд, под роем пуль. Крепкий армейский ботинок врезал по рукоятке томагавка, та – по шлему, шлем врезался в балясину и слетел с головы. Голова, отскочив, врезалась в ботинок, и японец снова погрузился в задумчивость, успев схватить мысль, что трещина в шлеме, начавшая самозатягиваться полимером, снова, с разочарованным вздохом, «расползлась».