Генрих Гейне

В 1831 году бушующие массы подвергли ожесточенному уничтожению дворец ненавистного архиепископа Парижского и церковь Сен-Жермен л'Оксерруа. Французский историк той поры Луи Блан в «Истории десяти лет» так рисует работу этих разрушителей: «В одно мгновение комнаты были взяты штурмом, люстры разбиты, портреты изодраны, уничтожены мраморные бюсты, разбиты в куски столы и кресла, зеркала разлетелись в осколки, из всех окон выбрасывали редкие книги, драгоценные рукописи, дорогие распятия, молитвенники, церковные одеяния. Все это летало по воздуху и сваливалось в саду… Какие потери понесли в эти дни безумия искусство и наука, не поддается учету».

Гейне точно так же сетовал в своих корреспонденциях на бессмысленное уничтожение редких старинных монет из государственного нумизматического собрания во время одного из республиканских восстаний.

Удивительно ли поэтому, что в образе коммунистов Гейне мерещатся враги цивилизации, сокрушители той культуры, с которой он был тесно связан? Когда он думал о том, что «мрачные иконоборцы» уничтожают царство эстетики, он инстинктом индивидуалиста и «последнего романтика» отталкивается от идущих к победе масс.

Боязнь прихода коммунизма и вместе с тем желание, чтобы он расправился с эгоистичной и корыстолюбивой буржуазией и «истинно германскими» националистами, тевтоманами и прочей мразью борются в Гейне, начиная с сороковых годов и до самой его кончины.

За год до смерти он создает стихотворение «Бродячие крысы», в которых отражается двойственность мироощущения Гейне и бессильная попытка стать в стороне от схватки, чтобы с наблюдательного поста следить за великой борьбой двух классовых лагерей.

«Бродячие крысы» - это пролетарии, которые голодны, которые идут на борьбу с сытой буржуазией. Гейне насмешливо рисует страх, охвативший господствующие классы:

Бродячие крысы, о горе!
Они придут к нам вскоре!
Идут, - я слышу со всех сторон
Их свист, а имя им легион.

О горе, что будет с нами.

Они уже пред вратами!
Сам бургомистр, сам сенат
Головами трясут, ни вперед, ни назад

Ружья мещане хватают,

Попы в набат ударяют:
Государства морального существо,
В опасности тяжкой - имущество!

Ни звон колокольный, ни папе обеты,

Ни достопремудрых сенатов декреты,
И даже ни пушки, ни ружья, ни плети
Уже не помогут вам, милые дети.

Но и пролетариат представляется далеко не привлекательным:

И твари эти опасны,
И морды их ужасны;
Острижены все под «эгалите»
Во всей красоте крысы - те…

Сих чувственных крыс кагал, -

Им бы только жрать до-отвалу;
Не мыслят они при жратве и питье,
Что наше бессмертно бытие.

Дикая эта громада

Не боится ни кошки, ни ада;
У них ни дома, ни денег нет,
А хотят делить по-новому свет.

Социально-политические взгляды Гейне в ту пору отличались спутанностью. С одной стороны, Гейне жаждал революции в Германии, потому что эта революция должна была снести старую феодальную монархию, с другой стороны, он боялся республики как господства масс. Поэтому он часто высказывался за конституционную монархию. Но как борец за идею буржуазной свободы, Гейне не мог не видеть, что конституционная монархия тоже является одной из форм классового господства, построенных на угнетении и эксплуатации.

«Атта Тролль» является отказом от тенденциозной политической лирики, осмеянием политики в различных ее проявлениях и поэзии, рожденной ею.

Казалось бы, что следствием этого отказа должно явиться полное возвращение Гейне в лоно романтизма, некий уход в «царство эстетической видимости» по примеру Гете.

Но Гейне был сделан из другого теста, нежели Гете. Он был поэт-революционер, и при всей путанности своих идейных установок он продолжал борьбу «за дело освобождения человечества» и не мог уйти от этой борьбы. Одновременно с «Троллем» он создает «Доктрину», политический манифест «лихого барабанщика революции», увязывающего революционную сущность гегелевской философии с практикой борьбы за свободу: