Генрих Гиммлер

Он совершенно не подходил для такой работы ни умом, ни телом. Он слепо верил в себя, и сомнения, которые всегда гнездились в глубине его души, старательно подавлялись ревностными советчиками. Если Керстен находился рядом, чтобы убеждать его в собственной гуманности, а Шелленберг всегда был готов подтвердить его дипломатические способности, то Скорцени, гений боевой тактики, с готовностью давал ему почувствовать себя генералом. Инстинктивно он старался компенсировать все, что могло пойти не так — смерть или сумасшествие Гитлера, махинации генералов, распад германской армии, софистику Геббельса или Геринга, неопределенность власти Бормана в качестве управляющего гитлеровским двором; стремясь удержаться в центре паутины нацистских интриг, он старался предусмотреть все. Не удивительно, что у него болела голова и желудочные нервы скручивались спазмами. Но рядом всегда был Керстен, готовый принести облегчение. Человек, больше которого в Германии боялись лишь Гитлера, сам был жертвой хронических сомнений и страхов.

В этот момент он нуждался в каком-нибудь новом и активном занятии, которое освободило бы его от ограниченности своей собственной натуры. Ему нужно было стать боевым командиром. В июле, как мы уже видели, Гитлер в момент великой национальной угрозы импульсивно вручил ему командование Резервной армией, дикой смесью подразделений, состоящих в основном из ветеранов, все еще носящих военную форму, из раненых, которые еще не были освобождены от воинской службы, и из новичков, вообще не нюхавших пороха. Для Гиммлера командование такими распределенными по всей Германии силами было началом, а не концом. Для того чтобы укрепить власть и спасти свое «я», ему нужно было гораздо больше. Тем не менее он позаботился о том, чтобы люди, попавшие теперь под его командование, выступили наблюдателями от социал-национализма. Для этого он увеличил число офицеров национал-социалистического надзора и предложил назвать новые армейские подразделения такими именами, как Народные Гренадеры и Народная Артиллерия.

Офицеры партийного надзора, яркий образчик которых явил собой лейтенант Хаген, когда 20 июля доложил Геббельсу о заговоре на Бендлерштрассе, были, в сущности, прикрепленными к армии комиссарами, занимающимися политической подготовкой бойцов. Через несколько дней после покушения Гиммлер обратился к группе этих политических комиссаров, призывая принять самые жестокие меры против пораженцев и дезертиров: «Я даю вам право хватать любого, кто повернет назад, и если надо, связать его и бросить в товарный вагон… Поручите командование самым лучшим, самым энергичным и наиболее строгим офицерам. Они быстро обуздают этот сброд. Они поставят к стенке всех, кто осмелится перечить»[115]

. Подобные разговоры подготовили Гиммлера к выпуску печально известного указа от 10 сентября, что семьи дезертиров будут расстреливаться:

«Некоторые неустойчивые элементы думают, что стоит им сдаться в плен, как война для них закончится. На это я могу пообещать, что каждый дезертир будет предан суду и наказан по справедливости. Более того, его позорное поведение повлечет самые суровые последствия для членов его семьи. После расследования обстоятельств они будут немедленно расстреляны»[116]

.

В августе Гиммлер, наконец, добрался до V-оружия[117]. По свидетельству генерала Дорнбергера, начальника проекта в Пенемюнде, в сентябре 1943 года Гиммлер поручил бригадиру СС доктору Каммлеру, ответственному за строительство для СС, наблюдать за всеми строительными работами, необходимыми для создания V-оружия. Дорнбергер сказал, что Каммлер действовал, в сущности, как шпион, и описал его как энергичного сторонника Макиавелли[118], симпатичного и совершенно бессовестного. Целью Каммлера было занять место Дорнбергера в руководстве проектом, номинально выступая от лица Гиммлера. Дорнбергер подчинялся Фромму, главнокомандующему Резервной армией, и Гиммлер, естественно, не преминул воспользоваться возможностями, открывшимися перед ним после назначения его на место Фромма вслед за покушением на жизнь Гитлера. 4 августа он формально принял командование над Пенемюнде и назначил Каммлера специальным комиссаром, ответственным за всю программу. В результате разработка секретного оружия постоянно сдерживалась плетущимися вокруг нее интригами.