Генрих IV

Версия убийцы-одиночки была принята. Следствие длилось недолго, ибо признания Равальяка не вызывали никаких сомнений. Однако смерти короля так желали, столько раз ее предсказывали, кое-кому она была так полезна, что поводы для подозрений все же оставались. Но кто? Иезуиты или кто-то другой?.. Подозрительная смерть прево Плювье в тюремной камере направила взоры на закоренелых заговорщиков — графа д'Антрага и его дочь, маркизу де Верней. Через несколько месяцев после казни разразился скандал. Некая мадемуазель д'Эскамон, посещавшая аристократические дома как посредница в различных делах, много чего слышала и видела, пока жила у маркизы и ее сводной сестры Шарлотты-Екатерины д'Антраг. В январе 1611 г. она рассказала, что после неоднократных попыток поговорить с королем, с королевой Марией или отцом Котоном, ей удалось войти в доверие к королеве Маргарите, которой она сделала страшные признания: герцог д'Эпернон и маркиза де Верней состояли в сговоре, и это именно они манипулировали Равальяком и направляли его руку.

Мадемуазель Эскамон была арестована, и начался новый судебный процесс. Регентша и герцог д'Эпернон пытались остановить судебное следствие, но судьи — президент Сегье и первый президент Ашиль де Арле — отвергли их просьбы и продолжали дознание. Маркиза де Верней четырежды подвергалась допросам, и когда у президента Арле спросили, какие доказательства имеет Эскамон для обвинения самых знатных людей королевства, он воскликнул: «Их больше, чем достаточно!» 5 марта был вынесен первый приговор о содержании в тюрьме мадемуазель Эскамон, а через две недели старого президента Арле отправили в отставку. Судебное следствие продолжал новый человек, и окончательным вердиктом клеветница была приговорена к пожизненному заключению.

Другое разоблачение исходило от бывшего солдата из полка Бирона Пьера Дюжардена, но позже, в 1615–1616 гг. Заключенный в Консьержери после своих первых признаний, Дюжарден утверждал, что в 1609 г. находился в Неаполе, где встречался с бывшим секретарем Бирона Шарлем Эбером и бывшим лейтенантом крепости Шатле Ла Брюйером. Они искали тогда убийцу, чтобы послать его в Париж, но тут появился Равальяк с рекомендательными письмами от д'Эпернона и предложил свои услуги. Потом, как заявил Дюжарден, один испанский иезуит уговаривал его взять на себя ту же миссию, и он сразу же сообщил королю о планах, угрожающих его жизни.

Дело Равальяка остается одной из самых больших загадок французской истории, и не стоит ввязываться в этот туманный спор, не имея новых доказательств. Само существование заговора с целью умертвить короля полностью отрицать нельзя. То, что в Неаполе, Милане, Брюсселе, очагах яростной оппозиции французской политике и прибежищах эмигрировавших сторонников Лиги и Бирона, пытались завербовать убийц, следует из свидетельств Дюжардена и из многих других косвенных улик. Этим объясняются слухи о смерти Генриха IV во Франции и в Европе еще до свершившегося факта, подозрительные разговоры в тавернах, а также взрыв нескрываемой радости в некоторых католических кругах.

И все же, когда читаешь заявления мадемуазель Эскамон и Дюжардена, то их описание Равальяка не согласуется с тем, что мы знаем об этом человеке. Можно ли представить себе бедного малого из Ангулема, щеголяющего в ярко-красном бархатном камзоле в испанских кругах Неаполя и утверждающего, что убьет короля, в то время как подлинный Равальяк поначалу пытается мирным путем убедить короля изменить свое поведение? И почему мадемуазель Эскамон, приглашенная королевой Маргаритой, чтоб описать Равальяка, сравнила его с маленьким и черноволосым пажем королевы, тогда как он был рыжеволосым великаном? И почему этот человек, которого якобы поддерживал герцог д'Эпернон, так долго пребывал в колебаниях, одиночестве и в такой нищете, что когда его арестовали, в кармане у него обнаружилось лишь несколько су?

Однако заговор против жизни короля герцога д'Эпернона и маркизы де Верней, каким его описывает мадемуазель Эскамон, как и заговор в Неаполе, имеют все признаки правдоподобности, если их датировать концом 1608 г. Это был момент, когда маркиза пыталась в последний раз обрести высокое положение. Потерпев неудачу с королем, она стремится выйти замуж за герцога Гиза, которого тоже вынуждает подписать обязательство вступить с ней в брак. Она, вероятно, надеялась, также на поддержку испанских агентов, когда намеревалась предъявить права своего сына Гастона де Вернея на французский трон, если король исчезнет со сцены и будет признано внебрачное рождение дофина.