Генрих IV

Сегюр вначале посетил Шотландию, где был принят сыном Марии Стюарт Яковом VI, воспитанным в протестантской вере; он был основным претендентом на руку принцессы Наваррской — во всяком случае, по замыслу Генриха. Затем он поехал в Лондон, а оттуда в Нидерланды — к Вильгельму Оранскому. Потом объехал германо-скандинавский регион, где исповедовали аугсбургскую религию. Сначала он посетил шведского короля Иоанна III и призвал его уладить споры между шведскими протестантами, а также отвергнуть предложения «римского антихриста» — так Генрих называл Григория XIII после Варфоломеевской ночи. Далее он отправился к одному из столпов лютеранства — курфюрсту Саксонскому Августу Благочестивому. Письмо, направленное ему Генрихом, было проникнуто глубоким почтением. Другие послания были адресованы наследному принцу Швеции Фридриху II Датскому и даже императору Рудольфу II Габсбургу. Последний был типичным кабинетным ученым и не представлял особой опасности. Переписка со Швейцарией была более оживленной по трем причинам. В то время Женева считалась кальвинистским Римом, столицей догматического протестантизма. Кроме того, благодаря богатству беженцев она стала крупнейшим банковским центром. Наконец, швейцарские кантоны были самым большим в Европе резервуаром солдат, готовых драться за того, кто заплатит. Их использовал как Христианнейший король, так и гугеноты.

Марго у позорного столба

Усиливая свою самостоятельную политику, Беарнец начал отмежевываться от французского двора. Он использовал против Генриха III любой, самый незначительный повод. Первый из них можно объяснить только желанием при первой же возможности стукнуть кулаком по столу. Маргарита Валуа вернулась в Фонтенбло с Фоссезой. Ее роман с королем, потом роды — получили огласку. Екатерина Медичи, как правило, закрывала глаза на любовные похождения своих дам, когда они оставались тайной, но не прощала публичного скандала. Она потребовала удаления Фоссезы, которая была отослана к своей матери. Известие об этом дошло до Гаскони в мае 1532 г. Хотя страсть Генриха давно угасла, он тем не менее решил устроить скандал. Беарнец послал ко двору своего шталмейстера Антуана де Фронтенака, и тот выполнил поручение в таком дерзком тоне, что Екатерина, Генрих III и Маргарита были ошеломлены. Раз в Париже так обращаются с дорогим ему существом, король Наваррский не ступит туда ногой. Даже в гривуазной атмосфере французского двора эта речь в защиту старой связи, грубо адресованная мужем законной жене, была воспринята как недопустимая дерзость. «Приказывая мне держать при себе девицу, — ответила ему жена, — от которой у вас был ребенок, вы наносите мне двойное оскорбление. Вы пишете мне, чтобы я сказала, что раз вы ее любите, стало быть, ее люблю и я. Это было бы еще приемлемо, если бы речь шла об одной из ваших служанок, но не о вашей любовнице». Екатерина, до сих пор никогда не бранившая зятя за беспутство, взялась за перо: «Сын мой, я никогда не была так поражена, как услышав обвинения Фронтенака, которые он произнес в присутствии многих лиц в адрес вашей жены, сказав, что делает это по вашему приказу. Правда, он мне признался, что не знает, какая причина побудила вас к этому, принимая во внимание, что вы при отъезде моей дочери попрощались с Фоссезой как с той, которую вы не надеетесь больше увидеть… Вы не первый молодой муж и не самый благонравный в подобных вещах, но я считаю вас первым, кто после такого незначительного случая приказал произнести такие слова своей жене… Так не подобает обращаться с порядочными женщинами, да еще такого происхождения, оскорблять их в угоду шлюхе и обращать к ним такие речи, каких я, признаться, от вас не ожидала».

Второй, более серьезный, скандал с двором произошел в 1583 г. Генрих III был недоволен возвращением своей сестры. В то время он попал под влияние двух своих фаворитов, герцогов Жуайеза и д'Эпернона, которым он ни в чем не отказывал. Второму он с удовольствием отдал бы наместничество в Гиени и руку принцессы Наваррской. Маргарита регулярно информировала мужа о событиях при дворе, чтобы заманить его в Париж. Она язвительно высмеивала обоих герцогов, выскочек незнатного происхождения, которых она презирала, а также нравы своего брата. Поведение Маргариты тоже не было безупречно — она снова встретила своего бывшего любовника, красавца Шамваллона, «свое солнце», своего «паладина и раба», и стала преследовать его своими домогательствами, даже когда он решил жениться.