Генрих начинает борьбу

Генрих с минутку смотрел ему вслед. Потом завернул остатки колбасы и хлеба и уложил в сумку. Затем разостлал на траве отцовскую куртку и улегся на спину. Он смотрел в синее небо и следил за быстрым полетом ласточек. Теплый ветерок тихо раскачивал ветви ивы. Генрих смотрел, смотрел в небо, пока не уснул.

Когда он проснулся, солнце стояло уже низко. Нужно было собираться в путь: до моста было очень далеко. Через некоторое время он дошел до того леса, где вчера ночью у них было сражение. А вот и высокий холм со старой елью, под которой лежит его Вольфи.

Генриху захотелось подняться наверх, чтобы еще раз попрощаться со своим лучшим другом. Как же он удивился, когда увидал, что на могилке посажена елочка! Вся могилка покрыта красивым зеленым мхом и обложена еловыми шишками. «Кто-то уже приходил сюда», подумал Генрих, и слезы выступили у него на глазах. Хорошие товарищи! Они так славно украсили могилку и сами будут за ней ухаживать, когда он, может быть, уедет далеко отсюда.

Генрих сел на могилку и положил руку на маленький холмик, покрытый мхом.

— Вот видишь, Вольфи, — сказал он, — сколько у тебя друзей. Мы все держимся вместе, мы — как одна большая семья во всем мире.

Только он это сказал, как вдруг его кто-то окликнул:

— Генрих!

И из лесу вышла Хильда с букетом цветов, который она только что нарвала. Она положила цветы на могилу и села рядом с Генрихом. Оба были так взволнованы, что долго не могли говорить. Наконец Генрих сказал:

— Я уже не вернусь домой.

— Мы знаем, — сказала Хильда и схватила Генриха за руку. — Но сюда, на могилу, ты когда-нибудь вернешься?

— Да, — кивнул Генрих.

— Тогда и я приду сюда.

И они замолчали. Они смотрели вдаль, на поля по ту сторону реки. Опять, как тогда, далеко на горизонте прополз крошечный поезд. Солнце садилось, огромное и огненно-красное. Скоро осталась половина его. Потом одна четверть. Потом узенькая полоска, которая горела алым цветом.

— Ничего уже не видно, — сказала Хильда.

Генрих поднялся и взял куртку подмышку.

— Нужно итти, — сказал он тихо. — До свиданья, Хильда!

— До свиданья, Генрих!

Она смотрела на него добрыми голубыми глазами, со всем как тогда, когда в первый раз подсела к нему на скамейке в парке.

Генрих снова спустился к реке и пошел по берегу. Он еще раз оглянулся. Он видел холм, а наверху крошечную фигурку, которая махала ему носовым платком. Генрих последний раз махнул ей рукой, потом дорога свернула, и холм с могилкой Вольфи скрылся из виду.

Уже совсем стемнело, и на небе зажглись звезды. Поднялся прохладный ветер. Скоро взошла луна. Река блестела серебром. Откуда-то, из садов на другом берегу, доносился собачий лай. Деревья и кусты были похожи на людей и животных. Никогда бы раньше Генрих не решился ночью итти один. Но теперь ему совсем не было жутко. У него теперь столько друзей повсюду, столько хороших товарищей! Они ему помогут в минуту опасности.

Генрих озяб и надел отцовскую куртку. Пока он добрался до моста, он очень устал. Вскоре он вышел на шоссе. В самом деле, вот мотоциклетка, а рядом стоит на коленях человек и чинит ее. Никого больше не видно кругом. Генрих подошел к нему.

— Добрый вечер, дядя, — сказал он. — Как тут пройти, в Рейхенгалль?

Человек поднялся с колен и приветливо улыбнулся.

— В Рейхенгалль? — переспросил он. — Я как раз туда еду. Садись-ка в колясочку.

Генрих залез в колясочку.

— Мне кажется, — сказал человек, — ты так мал, что можешь даже улечься. Попробуй-ка… Вот так, хорошо. Теперь мы укроем тебя курткой, и никто тебя не увидит.

Вскоре Генрих услышал стук мотора и даже под курткой почувствовал, что они несутся, как ветер, по шоссе. Генрих скоро уснул.

Он проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо.

— Эй, малыш, — послышалось над ним, — нужно вставать.

Когда он открыл глаза, над ним синело небо, жаворонок пел в воздухе, напоенном солнцем. Рядом с шоссе расстилался большой луг, густо поросший высоким папоротником. Мотоциклист нагнулся и вынул мальчика из коляски. Генрих так долго пролежал свернувшись, что ноги у него затекли. Сначала он не мог даже стоять. Его новый знакомый растирал ему ноги и говорил:

— Теперь ты должен забраться в эти папоротники. Прижимайся к самой земле и ползи, чтобы тебя совсем не было видно. Ползи прямо и прямо, пока доберешься до того края луга. Там ты можешь спокойно встать: ты уже будешь по ту сторону границы, не в Германии. Пойдешь прямо до первой деревни. Вот тут написан адрес. — Человек протянул ему письмо. — Пойдешь туда и будешь там жить, пока твоя мать не заберет тебя.

Только он успел это сказать, как вдали послышался треск мотоциклетки. Ее не было еще видно, но она быстро приближалась.

— Ого! — прислушавшись, сказал человек. — Ну-ка, живей, а то беда будет…

Письмо было уже у Генриха в кармане. Он перескочил канаву и через несколько секунд скрылся в высоких папоротниках. Он был так мал, что его совсем не было видно.

Но через какие-нибудь две-три минуты появился второй мотоцикл. В коляске сидел полицейский чиновник.

Генрих еще слыхал, как он грубо спросил:

— Куда?