Генрих Третий. Последний из Валуа

Во Франции король, вновь прочно взявший штурвал управления государством в свои руки, отказался от былых осторожных советников – королевы-матери, Виллекье, канцлера Шаверни – и прислушивался теперь только к мнению д’Эпернона.

Генрих сделал своего друга адмиралом и доверил ему управление Нормандией, превратив его практически в первого министра. Отважный, энергичный, упрямый, не знавший, что такое угрызения совести, этот гасконец, благодаря как своим достоинствам, так и недостаткам, был вполне способен управлять королевством. Он продолжал подталкивать Генриха к единственно возможному решению – союзу с Беарнцем для борьбы с Лигой и с Испанией. Неожиданная смерть принца Конде, отравленного, как поговаривали, его второй женой, восстановила единство внутри протестантской партии и устранила единственное препятствие на пути сближения двух королей.

Лига отреагировала мгновенно. Собравшись в Нанси, ее руководители потребовали, чтобы король присоединился к ним, ввел в стране инквизицию, воспользовался решениями Тридентского собора, конфисковал имущество протестантов, дал отставку д’Эпернону.

Дерзость подобного ультиматума и непомерность требований делали его бессмысленным. И тогда злой гений Лиги – мадам де Монпансье – решает доказать этим болтунам, что женщина вполне может повести их за собой.

Каждую неделю Генрих, направляясь в Венсеннский лес, проезжал мимо Ла-Рокетт, принадлежавшего семейству Гизов. Заговорщица решила спрятать в этом доме большое количество наемных убийц, которые в назначенный день нападут на королевский эскорт, перебьют охрану, а самого Генриха III похитят и увезут в какой-нибудь монастырь. Там его заставят отречься от престола, выстригут тонзуру и навсегда запрут в келье. Тогда Франция пробудится от своей спячки и заменит старую династию новой. К счастью, Николя Пулен рассказывает о готовящемся покушении, и Лига покрыта позором.

И если бы не жесточайший экономический кризис, король мог бы извлечь немало пользы из своей моральной победы. После жестокой зимы наступившая весна принесла с собой неисчислимые бедствия. Во многих провинциях не хватало даже хлеба, города стонали под бременем непомерных налогов, которые парализовали торговлю, разоряли буржуазию, а людей бедных доводили до последней степени нищеты. Постоянно менявшиеся денежные знаки, нерегулярность выплаты ренты доводили средний класс до панического состояния. Приводя в негодность дороги и перекрывая водные пути, сторонники Лиги препятствовали поступлению продовольствия в отдельные районы страны, обрекая их население на жалкое существование.

Ворча глухо, словно больной зверь, Франция ждала только чуда, только мессию. Злоба, лишения, накал страстей, призрачные надежды – все заставляло страну искать героя, чудесного принца, гений которого спасет веру, установит мир, возродит золотой век. Франция бредила этим человеком, была страстно влюблена в него.

Гиз нисколько не заслуживал подобного культа. От вдумчивого наблюдателя не могло укрыться, что он был не столько вождем, сколько инструментом своей партии. От искателя приключений, способного все ставить на карту и менять ход Истории, у него были только тщеславие, красноречие и осанка. В нем не было ничего от Бонапарта и ничего от Борджиа. Уступая требованиям Церкви, требованиям своей семьи и соратников, раздавленный бременем собственной популярности, без всякого удовольствия наблюдал герцог за ходом событий. Будучи до мозга костей итальянцем, Гиз предпочитал заговоры, хитрость и тонкие интриги бурным государственным переворотам. Его подлинный план состоял в том, чтобы, став, как отец, генерал-лейтенантом, добиться естественной или насильственной смерти короля и прибрать власть к рукам, заняв его место.

Покидая Рим, где он получил благословение папы Сикста V и «разящую огнем» шпагу, Гиз предполагал захватить только Пикардию, область, граничащую с Испанией. Поэтому он разместил свой генеральный штаб в Суассоне, стратегически прекрасно расположенном, чтобы командовать отсюда войсками, которые, покидая короля, стекались под знамена герцога де Гиза.

Филипп II в Эскориале и иезуиты в Париже проявляли все больше и больше нетерпения. К 1 июня Армада должна была сняться с якоря, и к этому времени король Испании должен был подчинить себе Францию.

Духовенство, считая Гиза слишком нерешительным, собирается действовать в обход него и готовит мятеж.

Генрих III узнает об этих планах и четыре тысячи швейцарцев встают лагерем в Ланьи, а предместья Парижа наводнены стражниками. Присутствие чужеземных наемников вызвало, как в 1789 и как в 1830 годах, волну народного гнева. Поползли зловещие слухи, и священники, воспользовавшись этим, стали раздавать людям оружие, нагнетать всеобщую тревогу.