Генрих Третий. Последний из Валуа

Однако нерешительный Гиз, боясь подвоха, ничего не предпринимает. Взбешенный король Испании направляет в Суассон своего посла Мендосу и требует, чтобы Гиз вступил со своей армией в Париж, спровоцировав там мятеж. Гиз противится этому плану: у него в запасе столько хитрых ловушек, столько тайных ходов и тонких уловок, а его заставляют грубо атаковать противника, ставить на карту свою судьбу! Но он был заложником своих долгов: после 1580 года его долги возросли до трех миллионов ливров. Каждый раз, давая Гизу деньги, король Испании требовал расписки, которые бережно хранил.

Мендоса становится щедрее на посулы: король Испании предоставит в распоряжение своего союзника шесть тысяч солдат и триста тысяч экю золотом, из которых он сможет авансом заплатить жалованье наемникам. Более того, испанский посол будет в дальнейшем аккредитован не при дворе короля Франции, а при Католической Лиге. Вскоре прибывает и делегация парижан с известием, что если герцог Лотарингский будет медлить и далее, то в столице у него не останется ни единого союзника. Герцог де Гиз был вынужден уступить.

Однако он проявил предусмотрительность и направил вперед отряд доверенных дворян из тех, кто шестнадцатью годами ранее особо отличились в Варфоломеевскую ночь. Этот грозный авангард проверял все монастыри на пути, а дворцы принцев превращал в грозные крепости. Генрих, сильно обеспокоенный таким поворотом событий, направил к герцогу де Гизу верного Бельевра, поручив ему воспрепятствовать появлению Гиза в Париже. Но, как только государственный секретарь отбыл, Гиз завернулся в широкий плащ, надвинул поглубже широкополую шляпу и в сопровождении всего лишь восьми дворян двинулся обходными дорогами в столицу, пока королевский посланник Бельевр направлялся туда же по главной парижской дороге. И 9 мая 1588 года герцог де Гиз прибыл в Париж.

Парижские улицы забиты людьми, наслаждавшимися прекрасной весенней погодой. Г из пробирался сквозь толпу в низко надвинутой на глаза шляпе, пока один из сопровождающих его дворян не воскликнул: «Монсеньор, позвольте же людям узнать вас!»

Архангел, упавший с неба, не вызвал бы такую бурю чувств! Люди бросаются к своему идолу, воздух дрожит от радостных возгласов; особенно экзальтированны женщины: они буквально разрывают плащ герцога де Гиза на кусочки, выхватывая их друг у друга из рук, покрывают поцелуями не только его запыленные сапоги, но и сбрую коня. Возбужденная толпа провожала его до самого Лувра. Стараясь оттянуть встречу с королем, Гиз решает нанести сначала визит королеве-матери.

Екатерина была нездорова. Увидев входящего герцога Лотарингского, она побледнела и едва не лишилась чувств. Но тут же взяла себя в руки: в глубине души она обрадовалась такому повороту событий.

В свои шестьдесят девять лет королева-мать еще продолжала плести паутину интриг, в которой в конце концов сама же и запуталась. Вот уже несколько месяцев король отказывался принимать ее, зная, что Екатерина не оставила мысли передать корону своему внуку из Лотарингского дома. Появление в Париже Гиза давало престарелой королеве-матери возможность восстановить свое влияние, выступив посредницей между монархом и Католической Лигой.

Встреча, оказанная ему королевой-матерью, показала Гизу, что он может рассчитывать на нее, и герцог удвоил свою почтительность. Он попросил ее величество сопроводить его в Лувр и помочь ему доказать королю чистоту своих помыслов. И – совсем непростительная для человека, за которым был готов идти весь народ, слабость – он попросил королеву-мать взять на себя ответственность за его неожиданное появление в Париже!

Екатерина согласилась с ним во всем. Превозмогая свою болезнь, она в портшезе и в сопровождении неизменной герцогини Юзес, своей «сивиллы», направилась в Лувр. Герцог де Гиз пешком, с обнаженной головой, следовал за портшезом. Кортеж с трудом протискивался сквозь запрудившую улицы толпу: триста тысяч человек собралось на улице Сент-Оноре, которая вела к Лувру, чтобы посмотреть на свое божество. Раздавались возгласы «Да здравствует герцог де Гиз! Да здравствует оплот Церкви!»

Генрих III работал с капитаном корсиканской гвардии Орнано, когда ему сообщили ужасную новость. Сраженный ею, он закрыл лицо руками, как всегда делал в минуты больших потрясений и тревоги. Но минутная слабость тут же прошла – в Генрихе Валуа проснулись ярость, возмущение, ненависть.

«Я убью его», – сказал он.

В Лувре в тот час было мало народа. Д’Эпернон находился в Нормандии, где подавлял вспыхнувший мятеж. И в распоряжении короля была только его гвардия, две роты корсиканцев и верные Сорок Пять. Он мог еще рассчитывать на нескольких решительных капитанов – Бирона, Крийона, Орнано, Луанака. Но разве с такими силами можно усмирить взбудораженный город?