Генрих V

Валлийская война, начавшаяся тем летом, все еще оставалась безуспешной. Не менее серьезными были и первые признаки утраты доверия к Перси. Перси, следует напомнить, были знатнейшей семьей шотландского пограничья, где все было далеко не мирно. В 1402 году эта граница стала ареной активных военных действий, в которых Генри Перси принимал личное участие. Его отсутствие привело к тому, что принц стал более важной фигурой в войне против валлийцев. 26 июля, находясь в Личфилде, король передал управление Уэльской маркой с севера на юг графам Арунделу и Стаффорду, большую часть южного Уэльса — лорду Грею из Коднора, а территорию вокруг Уэлшпула в Поуисе — Эдуарду, лорду Чарлтону[67]. Однако в письме, отправленном королем принцу примерно в это же время, было ясно сказано, что Арундел и Стаффорд должны быть подчинены принцу и его общему видению необходимой стратегии, и что принц и его совет должны нести ответственность за выработку политики и принятие необходимых решений, а король лишь просит время от времени информировать его о том, каковы эти решения[68]. В то время, когда повстанцы расширяли зону своей активности до самого юга Уэльса, и против них мало что можно было сделать, изменение подхода к восстанию было крайне необходимо.

Одно дело — принимать такие решения. Совсем другое — знать, что нужно делать, и воплощать новый план в жизнь. Можно было начать с критически важного вопроса командования. Мы видели, как в предыдущем году принц начал брать на себя хотя бы номинальное руководство операциями в Уэльсе; теперь он стал центром власти для тех, кто противостоял мятежникам. Это было важное событие, которое способствовало повышению военной эффективности, разрушая местные барьеры в области традиционной лояльности к местному лорду. В реальном смысле английская корона играла с валлийцами в их собственную игру, заполняя вакуум лояльности, который лежал в основе восстания. Система индентов (контрактов), которая связывала тех, кто находился на службе у принца, давала понять, что они служат именно его делу и выполняют его приказы. Постепенно принц воплощал в жизнь слова, обращенные к нему отцом в 1401 году после взятия валлийцами замка Конви, о том, что ответственность за военный успех лежит на нем, как на принце Уэльском[69]. Постепенно, по мере того, как он становился старше, росла его практическая способность управлять войной с позиции общего командования[70]. Он научился тому, что будет использовать против французов в последующие годы.

То, как развивалась командная структура, стало ясно 1 апреля 1403 года, когда был сделан еще один важный шаг: принц впервые был назначен на год королевским лейтенантом всего Уэльса[71]. Примечательно, что через три недели после этого он назначил Джона Тревора, епископа Сент-Асафа, камергера Честера, и сэра Уильяма Бреретона своими лейтенантами на время своего отсутствия с указаниями противостоять и уничтожать злобу врага[72]. Принц назначал лейтенантов, потому что отныне его главной базой больше не был Честер. Как королевский лейтенант в Уэльсе, его военные обязанности должны были все чаще приводить его на границу, чаще всего в южном направлении, где война против валлийцев продолжалась. На данный момент Честер находился в относительной безопасности (или так считалось) и мог быть оставлен в руках способных и верных лейтенантов.

Этот шаг был также попыткой, в период растущей финансовой напряженности, возложить большую ответственность за оплату гарнизонов на принца и его владения. И без того значительная часть его доходов теперь тратилась на войну[73]. Почти все, что поступало из Честера, направлялось на эти цели; в результате ему стало трудно сводить концы с концами, особенно потому, что его доходы от княжества упали с 5.000 фунтов стерлингов в год почти до нуля в результате последствий восстания, и он был вынужден в значительной степени полагаться на свои более значительные доходы от герцогства Корнуолл, составлявшие около 3.700 фунтов стерлингов, чтобы содержать свое хозяйство[74].