Если горе терзает душу, то что порождает физическую боль? Грудь моя сдавлена так, словно ее сжимает множество сильных мужских рук. Я не могу вздохнуть, набрать в легкие воздуха. Тело не подчиняется мне. Даже слабое движение дается с огромным трудом. Я задыхаюсь. Горло будто сведено судорогой до боли. Когда я плачу, боль исчезает. Но через несколько мгновений вновь возвращается. Боль стала моим хозяином и держит меня, точно медведя, на коротком поводке.
Мне страшно подумать, что меня ждет в наших покоях или при виде тех вещей, на которые мы смотрели вместе… Это может причинить мне ужасные страдания… Но, посетив памятные места – случайно или по необходимости, – я с удивлением обнаружил, что муки мои не усилились. Я переживал не меньше от одной мысли, что не встречу больше Джейн на земле. Глядя на пчелиный рой и на книгу, которой она никогда не видела, я одинаково остро чувствовал: ее нет. Почему мне все равно?
Мне хочется вернуть Джейн. Хотя бы на мгновение. Лишь бы успеть задать ей один вопрос. Я удовольствовался бы всего одной фразой. Только одной!
Я вижу ее повсюду. Подмечаю ее черты, присущие ей особенности: одна дама точно как Джейн поправила ожерелье, у другой похож голос, а у третьей – профиль. Словно разбилось волшебное зеркало, и ее отражение тоже рассыпалось на осколки. И теперь мой взгляд неожиданно натыкается на них.
Я виноват перед Господом. Но велика ли вина моя? Ходят слухи, что Джейн заболела из-за плохого ухода… и я сам уже начинаю верить им. Если бы я не настоял после крещения на том, чтобы она присутствовала на праздничном вечернем пиршестве. Если бы я дал ей отдохнуть… Перепелки… Зачем я, потворствуя ее капризам, позволил ей съесть их так много. Должно быть, неумеренность повредила здоровью Джейн… И, кроме того, удовлетворяя ее бесконечные мелкие прихоти, я мог невольно способствовать ее смерти. Ежедневно я нахожу все новые и новые свидетельства…
Помню, кто-то рассказывал мне, как пережил смерть жены: «Сначала думаешь о ней ежесекундно, даже во сне; потом ежеминутно, потом ежечасно; потом несколько раз в день. Затем наступает день, когда не думаешь о ней вовсе». Невозможно. Тот человек солгал мне. Либо он попросту не любил свою жену.
Декабрь вступает в свои права, но мне стали ненавистны любые перемены. Я как-то привык к осени без Джейн. Теперь же придется смириться с тем, что ее не будет и зимой, и весной… Надо осваиваться заново… Будут вещи, события, которых она уже не увидит. Не разделит со мной радость и печаль. Неужели именно поэтому традиционный траур продолжается целый год? Потому что должно пережить по очереди смену всех сезонов, в течение которых повсеместно и нежданно вас будут поражать горестные воспоминания?
А когда траур закончится, я приму то, чему так упорно сопротивляюсь: Джейн осталась в прошлом. Пока длился ноябрь, пока не наступила зима, казалось, что Дженни где-то рядом. Но теперь наши пути начали расходиться. Нас будет разделять пропасть дней. Но я не хочу этого! Отдайте мне Джейн!.. Если бы я мог остановить все часы в королевстве, остановить время…
Мне говорят: «Вы должны смириться с волей Господа». Если я смирюсь, то действительно потеряю ее.
Вчера я зашел в ее будуар – там все осталось как при ней (я не позволил убрать ни единой вещицы; слуги лишь стирали пыль, непрошеной гостьей проникавшую везде после ее смерти). И мне открылась тоска, которую испытала бы Дженни, если бы знала, что никогда сюда не вернется. Неужели в этом и заключается сущность смерти? В безвозвратном уходе из мира? (И в тайне смертного часа?) Неужели все действительно так просто?
Я видел ее вчера. Нет, то был не сон, я совершенно уверен. Я даже не мечтал о встрече (о чем грезил постоянно). И вдруг… Джейн прошла в ворота на Лондонском мосту. Это был настоящий подарок для меня. Я вымолил мгновение у небытия. Я не смог поговорить с ней, не смог задать терзавшие меня вопросы. Но она явилась передо мной. И выглядела… счастливой. Это показалось мне ужасной изменой, разве могла она быть счастлива?..
Моя вера подобна тепличному растению. Она не выдерживает зимних морозов. До сих пор я не ведал истинной природы Бога. Он не являет нам Свое милосердие, Он жесток и суров. И никто не может предсказать Его деяния ни посредством молитвы, ни достижением высшего знания или прозрения…
