Генрих VIII. Казнь

Два года спустя его величество призвал его вновь.

Глава двадцать вторая КРУШЕНИЕ НАДЕЖД

Генрих мерил шагами свой кабинет, слегка припадая на правую ногу. Решение не давалось ему, а времени оставалось всё меньше. Он был возбуждён и сердит.

Вдруг в кабинете стало темно. Стремительно повернулся и встал у окна. Над парком стояла чёрная туча. Ветер прошёл по вершинам деревьев. Листва зашумела. Длинными толстыми струями пролился спорый дождь. Они точно стояли в окне, сверкая в лучах заходящего солнца, и вдруг пали на землю, словно скошенная трава. Дождь прекратился. Радуга встала над парком дугой, обещая назавтра солнечный день.

Судьба узника висела на волоске, и Генрих размышлял, себе в поучение, о Карле и Лютере, о короле и мятежнике, которого государь пощадил, тогда как обязан был наказать. Тогда Карл был занят другим. Карл представился своим новым подданным с большим опозданием. Он прибыл в Вормс в конце января. В Германии уже царила анархия. Карл её не видеть не мог, но остался к ней равнодушен. Его приветствовали буйные толпы. С малой свитой и без охраны проезжая по улицам города, глядя на мятущиеся либо обнажённые, либо покрытые шляпами головы, Карл молчал и держал себя с холодным величием. В резиденции императора был устроен скромный приём. Германские князья представились своему новому государю. Они с нарочитой дерзостью приветствовали его по-немецки. Он не понимал их и бросал в ответ несколько общих слов по-латыни. Друг другу они не понравились. Запахло открытой враждой. Карл не обратил на это внимания, поспешил учредить совет регентства, избавлявший его от необходимости бывать часто в Германии, тем более постоянно жить в нелюбимой стране. Это пришлось по вкусу князьям. В отсутствие императора они получали большую свободу, почти независимость. Любая власть их уже тяготила. Священная Римская империя германской нации готова была развалиться. Казалось, Карл оставался к этому равнодушен.

Далее начались неприятности. Карлу нужны были деньги на войну с Франсуа, на содержание регентства тоже. Он потребовал от каждого князя внести в его казну по пятьдесят тысяч флоринов. Деньги были большие. Одни князья их не имели, другие не захотели внести. Карла это не тронуло. Взамен этих денег потребовал от каждого князя солдат и в придачу небольших сумм, что были ему для захвата Италии и коронации в Риме.

Ну, такого добра в Германии было сколько угодно. Разорённые крестьяне оставались без пропитания. В городах было полным-полно безработных. Те и другие готовы были под любым предлогом восстать, и князья с удовольствием вербовали их в армию Карла, рассчитывая тем самым снять напряжение, в котором были сами виновны своей неумеренной жадностью, и восстановить порядок в княжествах и городах.

Таким образом, Лютер добрался в своей тележонке. когда стороны понемногу приходили к взаимному пониманию. Трубач с башни городского собора подал сигнал. Загудел колокол. Городишко насчитывал не более семи тысяч жителей. Не менее двух тысяч высыпало на улицы, чтобы приветствовать и ободрить вождя.

Произошло это утром в середине апреля. Карлу доложили после позднего завтрака, и король повелел, чтобы вероотступник на другой день явился в зал епископского дворца в четыре часа пополудни и предстал перед кайзером и империей.

Лютер посчитал должным идти пешком как простой горожанин. Улицы снова были забиты народом. Ему не давали пройти. Герольд и рейхсмаршал вынуждены были провести его обходными путями. Всё-таки во дворец удалось попасть вовремя. Тем не менее его заставили ждать два часа.

Наконец монаха ввели в зал заседаний. Депутаты сейма с любопытством уставились на него.

Лютер был одет в поношенную чёрную рясу. Смуглый, кареглазый, темноволосый, твёрдо стоял на коротких ногах. У него были широкие плечи, крутой подбородок, толстый загривок и проницательный взгляд.

Карл сидел на возвышении в качестве председателя. На нём был чёрный испанский костюм. Маленькая голова была обрамлена белыми плоёными брыжами. У ног стояли два папских посла. Ниже расположились курфюрсты, светские и духовные, рыцари и бургомистры. Толпа тысяч в пять окружала дворец и негромко непрерывно гудела.

Герольд провёл Лютера на середину зала к низкой скамеечке и заставил преклонить колени в знак приветствия императору. Прокурор церковного суда из города Трира громко, отчётливо, с паузами прочитал список книг, не менее двадцати, и спросил, признает ли тот их своими. Лютер признал. Тогда прокурор с грозным видом спросил, готов ли тот полностью или хотя бы частично отречься от них. На этот вопрос невозможно было ответить, либо любой ответ, положительный и отрицательный, грозил ему смертью.

В зале установилась полная тишина. Все ждали прямого ответа, который приведёт его на костёр, или жаркого богословского диспута, на них Лютер был большой мастер, как праздные обитатели захолустного замка ждут представления заезжих актёров.

Диспута не было.