Генрих VIII. Казнь

Войска высадились на северо-западе Франции, двигались медленно, однако ему удалось добиться того, что сохранялся полный порядок. Генрих пригрозил, что повесит каждого, кто будет уличён в мародёрстве, и повесил несколько новобранцев из бывших бродяг, которые только потому и подписали контракт, что надеялись разжиться в походе за счёт неприятеля. За еду и питье солдаты платили деньгами, и мирное население оставалось спокойным. Это было особенно важно, потому что отряд был небольшим. Французы не ожидали его и спешно набирали солдат из разного сброда. Англичане подошли к Гюнегату и только здесь встретились с неприятелем. Монарх поднялся на холм, когда увидел цепочку всадников, пробиравшуюся через лес навстречу ему, насчитал две сотни и сбился. Необходимо было тотчас атаковать, чтобы неприятель не успел принять боевого порядка, но его кавалерия растянулась и не была готова к атаке. Всадники направлялись к деревне. На её окраине выстраивались французские лучники. Их кафтаны украшало шитье. Среди них было несколько спешившихся рыцарей, которых легко было узнать по золочёным кирасам. За его спиной приближался топот ног и копыт. Пехота и кавалерия медленно обтекали холм. Король подал сигнал. Впереди стали строиться лучники. Первым делом все они почти разом сели на землю и сбросили башмаки. Они стали строиться в линию босиком, чтобы впиваться в землю пальцами ног: это обеспечивало меткость стрельбы. Каждый из них перед собой глубоко всаживал в землю древко копья с наклоном вперёд, так что перед строем вырос частокол стальных наконечников. Ему объяснили, что лошади боятся железа и во время кавалерийской атаки обязательно повернут в сторону, подставляя бока и спины всадников под град стрел. Генрих этого прежде не знал. За их спинами открыли несколько бочек вина, и по рядам прошли большие ковши. Кавалерия прикрывала с флангов. Справа стояло несколько пушек — всё, что имел. Французские лучники первыми дали залп, забросили за спину луки, схватили копья и двинулись на англичан. Им пришлось идти через поле, на котором поспевала пшеница. Они шли медленно, сминая её. У англичан были длинные и более мощные луки. Они поражали цель шагов за шестьсот. Его лучники били французов на выбор, не двигаясь с места. Всё больше врагов падало с каждым шагом, скрываясь в пшенице. Им на помощь из-за деревни выскочил отряд кавалерии, но ему пришлось скакать краем поля, вдоль изгороди, узким пространством. Его кавалерия расступилась, пушки сделали несколько залпов. Ядра валили людей и лошадей. Генрих поднял руку. Конная масса обрушилась на французов. Лучники, оставив луки, вырвав копья, дружно бросились на неприятеля. Французы бежали, оставив в поле несколько сотен убитых и раненых. Их необходимо было добить, но за деревней обнаружился обоз. Его солдаты бросились грабить. Никакая сила не могла их остановить, да никому и в голову не пришло останавливать. О преследовании бегущего неприятеля не могло быть и речи.

Тем не менее победа была несомненной и полной. Всю ночь горели костры. Солдаты пили вино и пели песни. Он готов был дать им на отдых несколько дней и двигаться дальше. Но война кончена. Испанцы и немцы подходили к Венеции на пушечный выстрел и видели колокольни святого Марка. Французский король, спасая Венецию, поспешил заключить перемирие с Фердинандом Католиком и предложил мир английскому королю. Пришлось его подписать. Иначе он остался бы с французами один на один, а для этого армия была слишком мала и слаба. Нечего говорить, что никаких выгод из этого мирного договора Генрих не извлёк.

Вскоре умер французский король Людовик Двенадцатый. За ним последовал его давний противник испанский король. Соединённый трон Кастилии Арагона достался эрцгерцогу Карлу, сыну Жанны Безумной и Филиппа Красивого, правителю Фландрии. Ещё в их раннем детстве Фердинанд Католик и Генрих Седьмой договорились о браке инфанта Карла и английской принцессы Марии. Правителю Фландрии союз с Англией ничего не давал. Интересы Испании ему были чужды. Фландрия нуждалась в союзе с Францией, своей южной соседкой, и Карл разорвал обещание, данное дедом, и обручился с французской инфантой, которой только что исполнился год, тем самым показав французскому королю, что желал бы с ним союза и мира, но оставив свои руки свободными, поскольку невеста была ещё слишком мала.

Генрих был озлоблен и оскорблён. Оскорбление обжигало его всякий раз, как он о нём вспоминал. Большими шагами, почти задыхаясь, измерил весь зал, распахнул дверь и, в нарушение этикета, глухо крикнул:

— Прошу!

Только здесь опомнился, с той же поспешностью воротился назад, грузно опустился на высокое королевское место и принял суровый вид.