Генштаб без тайн

Читая эти строки маршальского дневника, я снова думал о первоистоках этой нашей общенародной трагедии. Мысль снова возвращалась в декабрьский лес под Минском, где три президента с торжественно-счастливыми улыбками окропляли кипящим шампанским свой «тройственный союз». Возможно, тогда они думали, что стоят у исторического истока нового уклада межгосударственных отношений, а получилось — у колыбели неукротимого монстра, уже который год пожирающего людей или калечащего их на окраинах и в центре бывшей империи…

Лебедь против Грачева

И до, и после молдавско-приднестровской войны 1992 года часто невозможно было понять логику политики России в отношении ПМР. Москва упорно не признавала Приднестровье, но в то же время и не отворачивалась от него полностью.

Летом 1992 года в своих запредельно жестких обращениях к Ельцину Лебедь призывал российское руководство определиться в отношении Приднестровья: «Пора прекратить болтаться в болоте малопонятной, маловразумительной политики…»

В том же духе была выдержана и пресс-конференция командарма, которую он провел 4 июля 1992 года, сказав, в частности, что на благодатную приднестровскую землю «легла тень фашизма». А затем были сказаны слова, которые привели к шумному международному скандалу и злой перебранке между командармом и министром обороны.

Вот эта цитата-бомба, осколки которой мгновенно долетели до кабинета Павла Грачева.

Лебедь — о президенте Республики Молдова Мирче Снегуре:

«…Вместо державного руководства организовал фашистское государство, и клика у него фашистская…»

После этого между министром и командармом произошла очень темпераментная блиц-переписка. В секретном архиве Генштаба хранятся шифровки, рассказывающие о ее содержании. Заглянем в них.

Грачев — Лебедю:

«Категорически запрещаю выступать по радио, телевидению и в печати, давать оценку происходящим событиям.

Войдите в связь по телефону с президентом Молдовы Снегуром. Обменяйтесь мнением с ним по сложившейся ситуации».

Лебедь — Грачеву:

«В сложившейся обстановке считаю неприемлемыми и ошибочными с моей стороны какие бы то ни было контакты и разговоры с президентом Молдовы, запятнавшим свои руки и совесть кровью собственного народа».

Грачев — Лебедю:

«Вам было приказано вступить в переговоры с президентом Молдовы, однако Вы, глубоко не проанализировав политическую ситуацию, сложившуюся в последнее время между президентами России и Молдовы, ведете себя исключительно недальновидно.

На основании изложенного приказываю:

Выполнить мое требование, невзирая на Ваше субъективное мнение, о вступлении в контакт с президентом Молдовы Мирче Снегуром.

Об уяснении полученной задачи доложить».

Лебедь — Грачеву:

«При всем уважении к Вам, со Снегуром в переговоры вступать не буду. Я генерал Российской Армии и ее предавать не намерен».

Можно только дивиться выдержке Грачева, который долго не решался использовать силу своей власти против вызывающих капризов командарма.

Лебедю удалось остановить (или, как он говорил, «убить») войну на берегах Днестра. И хотя его политические противники до сих пор пытаются доказать, что это миф, факт остается фактом: только после появления Лебедя в Тирасполе молдавско-приднестровское побоище угасло. Безусловно, эта яркая страница в послужном списке генерала давала ему весомые основания для гордости. Но, вероятно, нимб национального героя, который зажгли над ним в ту пору приднестровцы, вскружил командарму голову до такой степени, что он уже позволял себе откровенно игнорировать приказы министра обороны. Это вызывало восхищение у его подчиненных и жителей ПМР — и понятное раздражение в Москве. Даже симпатизировавшие Лебедю офицеры-генштабисты стали называть его «хулиганом».