Генштаб без тайн. Книга вторая

«Узкие места» конкуренты чаще всего используют не только для поиска наиболее эффективных средств поражения нашей боевой техники, но и для ее дискредитации на международном оружейном рынке, умышленно преувеличивая недостатки и уменьшая достоинства. Результат — недоверие покупателей к товару, снижение спроса, потеря престижа конструкторов и страны-продавца. И такой вывод — не теория. Вот что произошло в реальной жизни…

Вскоре после того, как наш танк попал в Англию, его пропихнули в список отечественных боевых машин, которые уже можно было продавать официально (разумеется, опять-таки не штучно, и к тому же такой подход уже снимал криминал по британской сделке). Близнец Т-80 был привезен из России на выставку в Абу-Даби. Он потряс зрителей тем, что во время испытаний сумел прыгнуть почти на 13 метров, за что и был прозван шейхами «летающей крепостью». Его главный конкурент американский «Абрамс» чуть не перевернулся, пытаясь повторить маневр. А французский «Леклерк» на такой цирковой номер вообще не решился.

И хотя «прыгучесть» была далеко не единственным достоинством Т-80, нашим конкурентам о нем стало известно все, хотя многие секреты технического устройства этой боевой машины долгое время оставались для них загадкой. Тогда в Абу-Даби англичане, американцы и французы сумели сказать потенциальным покупателям российского танка не одно «волшебное слово».

Еще вчера у шейхов горели глаза, они аплодировали русскому чудо-танку и просили дать им контрактные листы, а сегодня равнодушно проходили мимо российской боевой машины.

Танк никто не купил.

Летом 1996 года, став пресс-секретарем министра обороны РФ, я позвонил по «кремлевке» в аппарат Бориса Кузыка — помощника Президента РФ по военно-техническому сотрудничеству с зарубежными странами — и попытался получить ответ на давно мучивший меня вопрос, знает ли Ельцин хоть что-нибудь об этой истории? Один из кремлевских чиновников ответил мне, что президент непосредственного отношения к этому делу не имеет.

— А как же тогда понимать Указ № 1621с, — спросил я, — ведь Ельцин его подписывал.

В трубке — молчание. А затем уже хорошо мне известный ответ: «Указы Ельцина мы не комментируем. Обращайтесь в президентскую пресс-службу».

Я обратился. Мне сказали: «Обратитесь в правительство».

Я обратился. Мне сказали: «Обратитесь в МИД».

Я обратился. Мне сказали: «Обратитесь в «Росвооружение».

Я обратился. Мне сказали: «Указ Ельцина № 1621с был издан до создания нашей госкомпании. Вопрос не по адресу».

Точнее — вопрос был, адреса не было…

В конце 1997 года в биографии Т-80У появились новые драматичные страницы: его стали охаивать в прессе уже и российские конкурирующие фирмы, щедро проплачивая заказные статьи. В критике недостатков танка завистливые конструкторы умело использовали ложь и правду: в одном из материалов утверждалось, что танк якобы настолько прожорлив, что во время многокилометровых маршей должен таскать за собой цистерну с горючим.

В январе 1998 года английский журналист Ник Стерди рассказывал мне, что у себя на родине видел в журнале объявление: «Фирма продает русский танк Т-80У».

Я нашел в библиотеке старый журнал «Джейн дефенс уикли» с фотографией нашего красавца.

Там же была помещена реклама ботинок, электробритв и стиральных машин.

В тексте были слова: «Танк продан». А мне показалось — «Танк предан».

За многие годы службы на Арбате мне часто приходилось натыкаться на документы сомнительных оружейных сделок, следы которых из Минобороны вели в правительственные и президентские структуры, в организации, занимающиеся экспортом вооружений и техники, на военно-промышленные предприятия и ЦКБ, в офисы коммерческих банков и фирм. Все это, естественно, было покрыто густой завесой секретности и оберегалось от посторонних глаз нередко гораздо лучше, чем государственные тайны.

И чем шире открывался мне этот потаенный мир, тем яснее становилось, что в России нарождается и крепнет большой клан людей, для которых государственные должности, имеющие прямое или косвенное отношение к армейскому оружию или военно-промышленному комплексу, все чаще превращались в доходные места.

Нравственные принципы многих из этих государственных мужей ничем не отличались от морали коммерческого жулья, банальных рэкетеров и сутенеров, процветающих за счет чужого труда. Много раз я пытался понять, почему так быстро, легко и тесно снюхались и «породнились» эти люди — государственные чиновники и матерые воры.

Эти люди в арбатских кабинетах и в потрясающих роскошью офисах коммерческих фирм часто называли меня «наивным совком», когда я задавал им слишком прямые вопросы. Они говорили мне, что «пришло время экономической свободы и новой рыночной морали».

Я так до сих пор и не понял такую свободу и такую мораль. Их и нельзя понять, если не видишь зачастую разницы между оружейным бизнесом и примитивным грабежом государства.