Географ глобус пропил

Дымя сигаретой, он брел по голубым тротуарам изогнутой улочки Старых Речников. Редкие фонари, словно фруктовые деревья, печально цвели среди сугробов. Вдали, за снежными тополями и крышами, за печными трубами, скворечниками и лодками на сараях, призрачно белели сложенные гармошкой пласты многоэтажек. Небо над ними было беспорядочно исцарапано зигзагами созвездий.

Дверь открыл Колесников и, увидев Служкина, сразу выпихал его на площадку и выбежал сам.

— Слушай, Витек! — радостно зашептал он. — Выручи, вот так надо!.. — Он ладонью азартно отрезал себе голову.

— А в чем дело?.. — нехотя поддался Служкин.

— Мне, понимаешь, надо из дому на ночь смыться!.. Ты скажи, что тебе Будкин звонил, что его на мосту ГАИ остановило и машину на стоянку отправило — надо, чтобы я приехал выручать! — Колесников выдал эту версию с ходу, видно, заготовил заранее.

— Да ну тебя… — скорчился Служкин.

— Витек, ну как братана прошу, как мужик мужика!..

С кислой миной вслед за ним Служкин вошел в прихожую. Ветка выглянула с кухни, увидела Служкина, завизжала и кинулась целовать.

— Да слезь ты с меня!.. — отбивался Служкин. — Ветка, не ори, дело есть! Мне только что Будкин звонил. Его на мосту ментовка остановила и машину отняла. Он просит, чтобы Вовка его отмазал.

— Прямо сейчас? — удивилась Ветка. — А завтра-то нельзя?

— Завтра будут уже вторые календарные сутки стоянки, — быстро сочинил Служкин. — А это удвоение платы.

— А чего он нам не позвонил? — подозрительно спросила Ветка.

— Говорит, звонил, да не смог дозвониться.

— Да блин… — сказала Ветка и печально посмотрела на Колесникова: — Это надолго?

— На всю ночь… — скорбно ответил Колесников и повесил голову.

— Поедешь?

— Надо. — Колесников тяжело вздохнул. — А то он плакать будет…

— Ну ладно, — грустно согласилась Ветка и пошла на кухню, но оттуда крикнула: — А ты, Витька, раздевайся, проходи.

Колесников просиял и показал Служкину сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем. Служкин скривился и показал ему сжатый кулак с оттопыренными большим пальцем и мизинцем. Колесников укоризненно развел руками, дескать, «о чем речь!». Служкин неторопливо раздевался, а Колесников торопливо одевался.

— Ну, я поехал! — крикнул он в квартиру, нахлобучивая шапку.

— Будешь с Будкиным трахаться — привет от меня передай, — сказал Служкин, и Колесников, понимающе усмехнувшись, покровительственно похлопал его по плечу.

Колесников выскочил за дверь, а Служкин направился в кухню.

Ветка размашисто нахлестала чаю в две чашки.

— Витька, а ты правду сказал насчет Будкина? — спросила она.

— А что, я в чем-то прокололся? — затревожился Служкин.

— Да нет… Просто в последний месяц Колесников уже который раз дома не ночует. Самое подозрительное, что у него всегда надежная отмазка имеется. Я уж подумывала, не завел ли он себе любовницу? Девки знакомые говорили, что видели его с какой-то бабой…

— Может, подследственная? — вяло предположил Служкин.

— Иди ты, — фыркнула Ветка.

— А если и любовница, что ты сделаешь?

— У-ух! — зашумела Ветка. — Я ему тогда устрою тарарам! Всю рожу расцарапаю, посуду перебью!

— А он тебе в лоб даст, чтобы не бушевала.

— Не даст, — авторитетно заявила Ветка. — Я его знаю.

— И что после тарарама?

— Ну-у… возьму с него слово, что больше не повторится, и дальше жить будем. Шурупу-то папаша какой-никакой, а нужен.

— А если повторится?

— Тогда разведусь. Только сперва другого папу найду, хорошего и с квартирой. А пока искать буду, Колесникову всю жизнь отравлю.

— Сурово… А за меня ты замуж бы пошла?

— Ты что, мне предложение делаешь? — заподозрила Ветка.

— Просто выясняю, гожусь я еще в женихи или уже нет.

— Конечно пошла бы. Ты человек веселый, легкий, без проблем.

— Чего же раньше не шла, когда звал?

— Молодая была, дура.

— А сейчас старая и мудрая?

— А сейчас молодая и мудрая, — ревниво поправила Ветка. — Чего ты разговор-то об этом затеял? Ты случайно Колесникова не для этого отослал? Может, ты Будкина подговорил, чтобы он его позвал? Колесников свалит, а ты тут со мной на целую ночь останешься, а? Ты на такое способен.

Служкин крякнул.

— А как тебе больше нравится? — спросил он.

— Да уж лучше так, чем он бы к любовнице пошел.

— Ага, тебе, значит, можно изменять, а ему нельзя? Тебе орден, а ему по морде? — Служкин по-будкински захехекал. — Сама-то ничем не лучше его. Тоже ему рога приставила до второго этажа.

— Да не в том дело, Витька! — возмутилась Ветка. — Мы же люди современные, свободные! Главное — не то, что изменяет, а как относится! Я никогда людей не смешиваю: Колесников — это всегда Колесников, ты — всегда ты. А для него все бабы одинаковы, лишь бы ноги раздвигали! Для него что я, что какая-нибудь проститутка — одно и то же! Вся и разница, что я даю всегда и бесплатно!

— Эк ты его разделала… — хмыкнул Служкин. — На фиг тогда тебе с ним таким жить?

— А чего делать-то? Вляпалась, вот и сижу! Ты замуж не берешь, а другие ничем не лучше Колесникова.

— Уф, Ветка, ну и загрузила ты меня, — вздохнул Служкин.

— Ладно, чего трепаться попусту, — согласилась Ветка. — Шуруп спит, ничего не знает. Ты ночевать будешь?