Географ глобус пропил

— Хорошая отмазка, — одобрил Старков, презрительно перебрасывая учебник Шакировой.

— Итак, карты посмотрели, — продолжил Служкин. — Теперь по ним давайте попробуем назвать, например, сельскохозяйственные районы.

Красная профессура перечислила все районы, которые нашла, включая Крайний Север с вечной мерзлотой.

— Молодцы, два, — оценил Служкин. — Ставим цифру один, пишем маленький заголовочек: «Сельскохозяйственные районы». Ниже ставим буковку «а». Первый фактор, от которого зависит развитие в районе сельского хозяйства. Какой фактор вы можете назвать?

Скрипя, пробуксовывая, урок ехал дальше.

— Все, время прошло, — наконец объявил Служкин, подходя к первым партам.

Старков сразу протянул густо исписанный листок. Красная от волнения Спехова что-то лихорадочно строчила. Милая, глазастая троечница Митрофанова встала, подала бумажку и сказала:

— А я почти ничего не написала, Виктор Сергеевич.

— Плохо, Люся. Поставлю кол.

— Дак чо, вам же хуже, — усаживаясь на свое место, обиженно сказала Митрофанова. — Колы в журнал ставить нельзя. Придется вам со мной после уроков сидеть, натягивать меня на «тройку».

— А ты мне очень нравишься, Митрофанова. Ну, как девушка. Я с тобой после уроков с удовольствием встречусь.

Красная профессура ахнула, Маша Большакова смутилась, а двоечники Безматерных и Безденежных заржали.

— Вам для этого география и нужна, — саркастически заметил Старков. — Вы-то хоть на Люське женитесь, а нам география на что?

— Дурак, — сказала Митрофанова Старкову.

— Конечно, — согласился Служкин. — Вас в загсе никто не спросит о факторах размещения нефтедобывающей промышленности…

— Вот! — обрадовался из чемодана Скачков. — Чего тогда их учить?

— У нас вообще класс с гуманитарным уклоном, — пояснил Старков. — Зачем нам экономика? Мы будем вольные художники.

— Вольный художник — это босой сапожник, — возразил Служкин. — Все умеет, ничего не имеет. Я тоже был вольный художник, а, как видите, без географии не прожил.

— А что вы делали? Стихи писали? — не унимался Старков.

— Маненечко было, — кивнул Служкин.

Двоечники Безматерных и Безденежных от смеха сползли вниз.

— А почитайте… — улыбаясь, попросила Маша Большакова.

— Да вы их знаете… — отмахнулся Служкин. — Они в учебнике литературы напечатаны. Под псевдонимами.

— Ну почитайте! — заныла красная профессура. — Нам никто не читал!..

Служкин посмотрел на часы: пять минут до конца урока. Закончить новый материал он все равно бы не успел.

— Хорошо, я почитаю, — согласился он. — Но тогда вы параграф изучите дома сами, а на следующем уроке по нему — проверочная.

Класс негодующе взвыл.

— Искусство требует жертв, — пояснил Служкин.

— Да ладно, чего вы! — обернувшись ко всем, крикнул Старков. — Подумаешь — проверочная! Напишем! Читайте, Виктор Сергеевич.

В кабинете воцарилась благоговейная тишина.

Служкин сел на стол.

— Этот стих я сочинил в девятом классе ко дню рождения одноклассника по фамилии Петров. Петров был круглый отличник, комсорг школы и все такое. Называется стих «Эпитафия Петрову». Для тупых поясняю: эпитафия — это надгробная надпись. Стих очень простой, смысла нет, рифмы тоже, смеяться после слова «лопата».

Помедли, случайный прохожий,
У этих гранитных плит.
Здесь тело Петрова Алеши
В дубовом гробу лежит.
Петров на общем фоне казался
Чище, чем горный снег,
И враз на него равнялся
Каждый плохой человек.
Но как-то однажды утром
На самом рассвете за ним
Пришел предатель Служкин
И целая банда с ним.
Сказал ему Служкин: «За совесть,
За множество добрых дел
Окончена твоя повесть
Последней главой „Расстрел“».
Петров это выслушал гордо
И свитер порвал на груди:
«Стреляй же, империалистический агрессор,
От красных тебе не уйти!
А жизнь моя песнею стала,
Грядущим из рельсовых строк,
И на пиджаке капитала
Висит уже мой плевок!»
Поднял обрез свой Служкин
И пулю в Петрова всадил,
И рухнул Петров под грамотой,
Которой его райком наградил.
Застыньте, потомки, строем,
Склоните знамена вниз:
Душа Петрова-героя
Пешком пошла в коммунизм!

Стихи красной профессуре страшно понравились, но вот проверочная работа на следующем уроке с треском провалилась.

Глава 10 ВЕТКА

Служкин позвонил, и сначала за дверью было очень тихо. Потом почему-то раздался грохот, и дверь стремительно распахнулась.

— Привет, это я, твой пупсик, — входя, сказал Служкин.