Географ глобус пропил. Золото бунта

— Поход — это ведь дело муторное, — передвигая по своему столу различные предметы, сказал Служкин. — Придется таскать тяжести, трудно ехать, спать в сыром спальнике, все время что-то делать — ставить палатки, варить жратву, отскребать котлы в ледяной воде... Будет грязно, холодно, непременно попадем под дождь, стрясутся какие-нибудь беды, а крыши над головой нет, горячего душа нет, и все трудности надо преодолевать самостоятельно. А мы будем неприлично ругаться, пьянствовать и никто даже не попытается хоть маленько за вами поухаживать, помочь...

— Ну и что? — негромко сказала Маша и пожала плечами.

— Можно подумать, пацаны здесь за нами ухаживают! — возмущенно выпалила Люська.

— Ну смотрите... А родители вас отпустят?

— Отпустят, — твердо пообещала Маша.

— Меня уже отпустили! — независимо заявила Люська.

— А денег на эту затею у вас хватит?

— Хватит! — тотчас сообщила Люська. — А сколько надо?

— Ох, девчонки... — вздохнул Служкин, складывая руки. — Ищете вы приключений на свою... знаете что?

— Что? — испугалась Люська.

— Знаем, — печально согласилась Маша.

— Ну тогда давайте записывайте.

Служкин заново начал перечислять все параметры похода. Маша не стала записывать, надеясь на Люську, и задумчиво глядела куда-то в сторону, чтобы не встретиться со Служкиным глазами. Служкин диктовал и смотрел на Машу. Люська лихорадочно строчила в тетрадке какие-то магические заклинания: «...свтр 2 шт тр 1 бр 1 штан бол 1 бот сапг нск шрст побольше... »

— Сама-то потом поймешь свои шифровки? — насмешливо спросил Служкин, и Люська, не поднимая головы, фыркнула, сдув с лица упавшую челку.

— Ну а за списком продуктов завтра придете ко мне вместе с пацанами, — в заключение сказал Служкин.

Люська кивнула и начертала: «за жртв зв с пц к Геогрф».

Деменев увел девочек. Служкин закурил, блаженно щурясь, и вдруг увидел, что на том месте, где только что сидели девочки, из клубов дыма материализовался Градусов — маленький, нахохленный, носатый, рыже-растрепанный и красный от злости.

— Виктор Сергеевич, — проскрипел он, — а меня в поход возьмете?

Служкин медленно поголубел от изумления.

— Тебя? — переспросил он, пытаясь заглянуть Градусову в лицо.

Градусов тяжело занавесил глаза бровями и мрачно уставился куда-то назад через плечо.

— Слушай, Градусов, — сердечно произнес Служкин, — а ты что, не помнишь, как ты меня весь год доставал? Тебе напомнить, что ли?

— Не надо, — буркнул Градусов, слезая с парты. — Я и так знал, что не возьмете...

Он отпихнул с дороги стул, забросил за спину свой идиотский ранец с шестью замками и катофотами и пошел на выход.

— Постой, — окликнул его Служкин.

Градусов, уже распахнувший дверь, остановился в проеме, недоверчиво покосившись на Служкина.

Служкин, не торопясь, снова закурил.

— Знаешь, сегодня у меня неожиданно счастливый день, — сказал он Градусову. — Поэтому я никого не хочу огорчать, даже если кто этого и заслуживает... Приходи завтра ко мне вместе со всеми: получишь свой список продуктов.

Глава 45 УВАЖИТЕЛЬНАЯ ПРИЧИНА ДЛЯ СВЯТОСТИ

Когда заявился Служкин, Ветка ожесточенно лепила пельмени. Она сидела за столом в криво застегнутом, испачканном мукой халате, спиной к окну. Во все окно пылал закат. На его фоне Ветка выглядела черной, как черт. Ее лохматые кудри испускали дымные лучи наподобие лазерных.

— Ты чего так злобно стряпаешь? — поинтересовался Служкин, усаживаясь напротив. — Где у тебя Шуруп, где Колесников?..

— Шурупа мама забрала, а Колесников у Руневой.

— Э-э... не понял, — немного ошалел Служкин.

Ветка захлопнула и защипала ракушку пельменя, словно не желала слушать его оправданий.

— Чего не понял-то? Сам небось все знаешь. Колесников мне в пятницу позвонил, сказал, что его до понедельника посылают в командировку в область. А сегодня утром я поперлась в магазин, гляжу: он там с Руневой винище покупает. Да еще колбаса у него из кармана торчит. Копченая. Я такой колбасы уже год не жрала. В общем, поняла я, что Рунева и есть его любовница.

— Ну и что ты сделала, когда их застукала? — безрадостно поинтересовался Служкин.

— Ничего. Плюнула, купила теста да водяры взяла. Решила сегодня нажраться. Пришла домой, как дура вмазала немного, да чего-то не полезло на голодняк. Вот, думаю, под пельмени вкачаю. Ты будешь водку?

— Почему бы и нет? — задумчиво спросил себя Служкин. — Я нынче тоже один. Будкин Надю с Таткой к себе на дачу повез. Мне можно.

Ветка вскочила, тотчас выставила две чашки, выхватила откуда-то бутылку и разлила. Служкин поднял чашку, поглядел в нее и сказал:

— Ну, за здоровье молодых...

Он выпил и оскалился. Ветка тоже опрокинула водку и со слезами на глазах оторвала кусочек теста зажевать.

— А ты у Колесникова в курсе всего этого был? — спросила она.

— В курсе, — кивнул Служкин.

— И давно у них?

— Не приставай, все равно не буду рассказывать.

— Сейчас-то уж чего? — хмыкнула Ветка. — Тоже мне, партизан на допросе. Чего ж ты Руневу-то Колесникову уступил? Все ходил, стонал...

Служкин пожал плечами.

— Жил генерал, да жир разорвал, — туманно пояснил он.

— Бестолочь ты, Витька. Дырявые руки.