География одиночного выстрела

Действительно. Столица уже вовсю спала. Ни одного горящего светом окна, ни одного прохожего, ни одной машины на мостовых улиц.

* * *

Спокойно прошли несколько дней. Потом незаметно минул и выходной воскресный. И в понедельник Василий Васильевич Банов попросил завуча Кушнеренко снова вызвать в кабинет ученика 7-Б класса Роберта Ройда.

Встретились они уже как знакомые, и никакого стеснения в рыжеволосом мальчике директор школы больше не заметил. Спокойно вошел он, спокойно уселся на предложенный стул, лицом к директору и Дзержинскому, портретом висевшему на стене.

– Ну как? – бодро спросил ученика Банов. – Как там, дома?

– Нормально, – ответил Роберт.

Неудовлетворенный немногословием мальчика, директор решил поинтересоваться напролом:

– А мама как?

– Тоже нормально, – вяло отвечал ученик.

– Ну а она… мечтает теперь? – уже совсем в открытую спросил Банов то, что его больше всего интересовало.

– Кажется, нет… – ученик посмотрел, вроде бы пытаясь что-нибудь вспомнить, на потолок.

Такой ответ не порадовал директора школы. Даже, можно сказать, огорчил его и обеспокоил.

– Так что, совсем не мечтает?! – решил все-таки еще раз уточнить директор школы.

Мальчик уже более уверенно замотал головой.

– А скажи, Роберт, телефон у вас, кажется, есть? – спросил помрачневший Банов.

– Да-а…

– Дай-ка мне номер!

– Три ноль шесть семьдесят четыре…

Директор школы записал цифры на перекидном настольном календаре. После этого, снова обратив взгляд на мальчика, сказал: «Хорошо, иди!»

Оставшись наедине с портретом Дзержинского и собственными мыслями, Банов стал пережидать рабочее время. Длилось это время медленно.

Потом в дверь постучали. Приходил учитель математических наук Зубровкин с предложениями по улучшению преподавания своих предметов. Предложения были записаны убористым почерком на десятке разлинованных рисовальных листков. Банов пообещал ознакомиться.

Еще какое-то время ушло на кипячение воды и заваривание чая. И таким образом, по мелочам, по много- и маломинутным отрезкам этого самого времени рабочий день иссяк, исструился песком песочных часов, и только тогда Василий Васильевич Банов немного ободрился, словно почувствовал окончаниями коридорных нервов, как школа опустевает, как покидают ее ученики и учителя, и работники школьной кухни, и медсестра Валентина, и все прочие служители важного образовательного дела. И остается в этой школе в конце концов под самый вечер один-единственный человек, и этот человек – директор, хозяин этой школы, товарищ Банов.

Спустившись вниз и проверив, все ли ушли, а также не разрешив уборщице Петровне закончить мытье полов в ленинском зале, он закрыл школу изнутри и, вернувшись в свой кабинет, накрутил телефонный номер Ройдов. Там долго никто не брал трубку. Потом неприятный тонкий мужской голос – по-видимому принадлежавший соседу Шкарницкому – прокричал: «Что? Алло? Кто это?»

– Позовите вашу соседку! – требовательно и зло произнес в трубку Банов, почувствовавший еще большую нелюбовь к этому сальному типу, живущему в одной коммунальной квартире с такой необычной женщиной.

Видно, трубку на том конце грубо опустили на какую-то деревянную поверхность – в ухе у Банова раздался такой грохот, что он отвел трубку подальше. Потом уже другой, чуть простуженный, но приятный и знакомый женский голос спросил: «Алло? Алло? Говорите!»

– Здравствуйте! – выдохнул в трубку Банов.

– Кто это? Кто со мной говорит? – не узнала его собеседница.

– Это директор школы… товарищ Банов…

– А-а! Здравствуйте! Что-нибудь у Роберта?

– Да нет… Я хотел… я хотел вас сюда пригласить на беседу…

– Когда? – деловито спросила женщина.

– Ну… если можно, то сегодня…

– Но уже вечер!

– Это ничего. Я здесь обычно допоздна…

– Хорошо… – сказала Клара Ройд. – Я только ужин Роберту приготовлю и приду.

Опустив трубку на телефонный аппарат, Банов почувствовал облегчение. За окном еще только зарождались сумерки, но город уже притих. Прерывистой стала еще час назад бывшая монотонной и постоянной музыка автомобильных моторов.

Некоторое время спустя снизу раздался громкий дежурный звонок, и Банов поспешил, чуть ли не побежал ко входным дверям.

Клара была одета в легкий жакет и узкую строгую юбку, доходившую до колен. В руках – маленькая черная сумочка, на голове та же прическа.

– Я пришла, – сказала она открывшему двери Банову. Они поднялись на второй этаж, зашли в кабинет.

Там Клара Ройд села на место для посетителя и вопросительно глянула на директора школы.

Он тоже опустился на свой стул. Улыбнулся ей.

– Извините, что я вас вызвал так поздно, – заговорил Банов первым. – Я видел Роберта… и он мне сказал, что вы так и не мечтаете… Вот я и хотел спросить, так ли это?

– Это так, – с грустью в голосе призналась Клара.

– Вы же молодая, красивая женщина, у вас еще вся жизнь впереди. – И тут Банов сбился, понимая, что по поводу «вся жизнь впереди» он немного перегнул. – Во всяком случае… Это так важно для Роберта, чтобы кто-то поддерживал в нем энтузиазм, оптимизм, надежды.

– Да не могу я мечтать, – выдохнула тяжело Клара. – Разучилась. Как вы не можете понять?!