Геополитические проекты Г.А. Потемкина

Пока Екатерина в Петербурге обдумывала меры, предложенные Потемкиным, положение России усложнилось еще и тем, что переговоры с Оттоманской Портой ни к чему не привели. Турки явно старались тянуть время, используя его для передышки. Это не могло устроить русскую сторону. Изменение в настроении Турции произвели активные действия берлинского кабинета. 20 декабря Безбородко сообщил С. Р. Воронцову в Лондон: «Открылись намерения короля прусского… Они предложили Порте оборонительный союз, гарантируя целость ее за Дунаем, и полагая действовать, если бы мы перенесли оружие за помянутую реку. Начав же тогда действия, продолжать оные, покуда Порта преуспеет возвратить потерянные ею земли и сделает для себя полезный мир со включением в оном Польши и Швеции… Порта, получив в нынешнюю кампанию сильные удары, соглашается на сии постановления и публиковала набор войска и намерение султанское идти в поход». Безбородко признавал, что в подобных условиях вести переговоры практически невозможно. «Если бы только хотя до июня дали время потаенные неприятели наши, то мы бы успели принудить турков заключить мир». - Сокрушается он. Говоря о Польше, Александр Андреевич замечал: «Между средствами для усмирения поляков, натурально с войсками прусскими действовать имеющих, было бы самое надежное возбудить Польскую Украину, где народ недоволен и храбр» {561}.

В сложившихся обстоятельствах Петербург крайне нуждалась в помощи единственного союзника - Вены. Но с начала 1790 г. Россия действовала против Турции фактически одна, хотя Австрия еще около полугода формально не выходила из войны. Внутренние неурядицы - восстание в Брабанте и волнения в Венгрии - делали союзницу небоеспособной. 9 (20) февраля император Иосиф II скончался, его место занял младший брат покойного Леопольд П. Потемкин опасался, что перемена на венском престоле повлечет за собой изменение всего курса австрийской внешней политики: в условиях серьезного внутреннего кризиса империя Габсбургов не сможет противостоять Пруссии и на время подчинится ее влиянию.

10 января 1790 г. Екатерина предупредила Григория Александрович в особом письме, что Фридрих-Вильгельм II наметил «обще с поляками весною напасть на наши владения» {562}. В тот же день императрица подписала и направила Потемкину рескрипт о назначении его великим гетманом казацких Екатеринославских и Черноморских войск {563}. Таким образом императрица признала предложенный Потемкиным второй проект «О Польше» единственно возможным для реализации в сложившейся ситуации. Вручение рескрипта послужило сигналом того, что князь может приступать к осуществлению своего секретного плана о возмущении православного казачества Польской Украины. «Терпеть их вооружение, самим ничего не делавши, похоже на троянского коня, которого трояне впустили к себе с холодным духом» {564}, - говорил князь о польской армии, намеренной действовать совместно с прусскими войсками. «Предлагаемое мною нужно, сие умножит у поляков и забот, и страху… План будет секретной, откроется в свое время, и к названию (гетмана - O. E.) привязки сделать нельзя… Не можно оставить Польшу так, нужно, конечно, ослабить, или лучше сказать, уничтожить» {565}.

Принятие титула гетмана являлось действенным средством для возбуждения у польских казаков надежды на помощь своих екатеринославских и черноморских товарищей {566}. Безбородко писал 9 февраля С. Р. Воронцову в Лондон: «В Украине Польской мы сделаем конфедерацию наших единоверных, примерную той, которая гетманом Хмельницким была сделана, и тем займем всю польскую армию» {567}.

Польские войска оказались в довольно трудной ситуации. Варшавский кабинет вдруг обнаружил, что Австрия вовсе не будет безучастно наблюдать, как почти вся польская армия скопилась у русских границ, оголив остальные участки. «Польские войска от наших границ потянулись к Галиции, - сообщал князь. - С нами обходятся хорошо и вежливо. Причина их приближения есть та, что цесарь 20 тысяч ввел в Галицию по подозрению на своих подданных поляков, а поляки приняли подозрение наипаче, потому что перед сим на границе сделалась драка у поляков с цесарскими таможенными» {568}. Таким образом, стоило только обостриться положению на австро-польский границе, как варшавские чиновники мгновенно изменили тон в отношении России [122]на более вежливый и потянули свои войска к другому возможному театру военных действий. В условиях, когда страна расползалась, как гнилое лоскутное одеяло, растягиваемое соседями, Польша наступательно воевать не могла. Потемкин это понимал. К несчастью, сторонники союза с Пруссией в Варшаве держались другого мнения.