Геополитические проекты Г.А. Потемкина

Неурожай, охвативший в 1787 г. центральные и южные губернии России, остро ставил вопрос о снабжении воюющей армии провиантом и в связи с этим о польском хлебе, который вести на театр военных действий было и ближе, и удобней. Но Польша и сама серьезно пострадала от засухи 1787 г. Запасы позволяли Потемкину продержаться до середины следующего года, но не далее. «Я доносил, что провианту у меня по будущий июль будет, - сообщал он Екатерине 30 ноября, - но впредь закупать никакой надежды нету. Извольте ведать, как пункт сей страшен. Нету другого способу как собрать в Смоленской губернии и Белоруссии по два четверика зерна, заплатя им цену по чем только продается и тем снабдится. В Польше скудно хлеба, а в прилегшей ко мне части жители питаются желудями. Худой ресурс Молдавия, там ржи вовсе почти не сеют, а пшеницы мало, по большой части кукуруза, а мы, будучи там, питались польским хлебом» {477}. Ту же болезненную тему князь продолжает 15 января следующего, 1788 г.: «Хлеб Смоленской и Белорусской с покупкой и поставкой войдут до Кременчуга четверть в десять рублей. Прошлого года сие бы стоило в двести тысяч, а нынче в два миллиона. Да что делать? Везде дороговизна чрезмерная, помилуй нас Бог в будущее лето» {478}. Важнейший вопрос о провианте заставлял светлейшего князя вновь и вновь настаивать на неприятном для Екатерины союзе с Варшавой.

Между тем Фридрих-Вильгельм II не бездействовал в Польше, стараясь возбудить общественное мнение против союза с Россией. Потемкин чувствовал, что время работает в данном случае против него, и медлительность при заключении русско-польского договора может погубить все дело. В письмах он настойчиво повторял просьбу подтолкнуть Варшаву к вступлению в войну на стороне Петербурга, разрешить ему покупку частных имений в Польше и формирование на их основе казачьих частей в помощь русской армии. «Всемилостивейшая государыня! Решите Польшу предпринять войну с нами, - писал он 3 января 1788 г. - и, хотя я зарекался говорить, но усердие побуждает: ласкайте при том Берлинской двор, тогда без помехи с помощию Божию живо и далеко пойдем. Еще прошу для пользы Вашей прикажите мне по моим представлениям о казаках и покупке партикулярных имений; сим прибавится войска легкого, которым займем везде неприятеля, а ежели Бог даст успех, то погоня будет истребительная для них. Будьте уверены, что сие нужно и полезно» {479}.

Потемкин продолжал в Варшаве тайные консультации с королем и его сторонниками по вопросу о военном союзе. Но вести их было тем более трудно, что Екатерина все еще колебалась, находя любой удобный предлог, чтоб высказать свое неудовольствие идеей сближения с Польшей. 25 января 1788 г. в личных письмах Григорий Александрович старался объяснить императрице свою позицию по поводу страшного для России узла Варшава - Берлин, который уже начал затягиваться на его глазах, пока Петербург колебался, стоит ли вообще связывать свои интересы с польскими. «Ежели мысль моя о ласкании короля прусского не угодна, на сие могу сказать, что тут нейдет дело о перемене союза с императором (австрийским - O. E.), но о том, чтобы, лаская его (прусского короля - O. E.), избавиться препятствий, от него быть могущих… Вы изволите упоминать, что союз в императором есть мое дело, сие произошло от усердия, от оного же проистекал в Киеве и польский союз, в том виде и покупка имения Любомирскаго учинена, дабы сделавшись владельцем, иметь право входить в их дела и в начальство военное. Из приложенного у сего плана Вы изволите усмотреть, каков бы сей союз был. Они бы теперь уже дрались за нас, а это бы было весьма полезно, ибо чем тяжелее наляжем на неприятеля, тем легче до конца достигнем» {480}. «Приложенный план» союза с Польшей, о котором говорит Потемкин, не сохранился. Именно его следует считать первым документом, излагавшим суть возможного договора. Идеи этого плана были развиты Потемкиным в комплексе мартовских документов, о которых речь пойдет ниже.