Геополитические проекты Г. А. Потемкина

Польша тоже вела активные переговоры с противниками России. «На Сейме в Варшаве положено поспешать заключением с Портою союза оборонительного и наступательного, - сообщал императрице князь. - Курьеры прусские и польские почасту ездят через цесарския посты» {594}. Россия осталась одна, без союзника, даже такого слабого, как Австрия, но все же способного усложнить положение поляков в случае совместных с Пруссией действий. План противостояния возможному совместному нападению Пруссии и Польши, разработанный Потемкиным с учетом действий союзницы, нуждался в серьезных коррективах, что и привело к возникновению третьего варианта проекта «О Польше».

На русско-польской границе летнее затишье под угрозой вторжения Черноморского казачьего войска сменилось новыми военными демонстрациями со стороны Польши. В начале августа в Варшаве возникла волна слухов о том, что Потемкин собирается свергнуть короля и сам претендовать на польский престол. Об этом сообщали в Петербург русский резидент в Варшаве барон И. Ф. Аш и племянница Потемкина графиня А. В. Браницкая {595}. Подобные известия вновь больно ударили по репутации светлейшего князя при дворе, противники командующего из рядов «социетета» опять обрушились на Григория Александровича с обвинениями в неверности интересам России. Горечью отдает письмо Потемкина Безбородко, написанное по этому поводу: «Поляки теперь, пока Сейм, не будут наши. Я бы знал, как, но видно, что не должно мне мешаться. Неужели я в подозрении и у вас? Простительно слабому королю думать, что я хочу его места. По мне - черт тамо будь. И как не грех, ежели думают, что в других могу быть интересах, кроме государственных?» {596}

Неожиданно возникшая двойственность в положении Потемкина мешала командующему направить Булгакова в Варшаву с надлежащими инструкциями. Новый посол, по мнению князя, должен был по крайней мере знать о тайном плане России в отношении Польши, но открыть Булгакову эти секретные документы без личного разрешения императрицы Григорий Александрович не мог. В середине июля князь не без заметного раздражения писал Безбородко: «Булгакова нет еще в Варшаве. Через сие упустятся случаи к приобретению на нашу сторону лиц, которые нам были столь вредны и которые начинали уже колебаться. Я не знаю, должен ли я ему сообщить, а без дозволения слова не молвлю. Сейм и замешательство - синонимы, пусть путаются. Обещать им гарантию на владения, а отнюдь не на законы, они будут наши». Именно в письме к Безбородко Григорий Александрович впервые высказывает мысль, что Россия должна отступить от договоров, по которым она гарантировала Польше неизменность ее государственного строя, и гарантировать только целостность территории - то есть именно то, чего хотели сами поляки: неприкосновенности своих земель и невмешательства иностранных держав в их внутренние дела. Однако, избегая подозрений в чрезмерной заинтересованности польскими вопросами, Потемкин в конце письма полностью передает их на решение петербургского кабинета: «В прочем, что лучше, то и делайте. Вспомните только, что я предписаниями сделал обсервационными - большая часть и лучшая войск обращена быть наготове» {597}.

В августе 1790 г. Булгаков прибыл в Польшу в качестве посланника. В условиях ухудшения русско-польских отношений Варшава настояла на понижении статуса представителя России, [129] бывший посол О. М. Штекельберг выполнял едва ли не функции наместника, что, естественно, возмущало польское общество. Потемкин был глубоко убежден, что талантливый и выдержанный Яков Иванович сумеет и в более скромном качестве добиться успеха. «Поляки нам удвоили учтивости и зачали ездить в мою квартиру, чего прежде не смели, - сообщал Потемкин императрице еще 2 мая из Ясс. - Я надеюсь, что Булгаков при удобном случае успеет переворотить» {598}. В конце лета назрел подходящий момент для активизации работы нового посланника. В связи с заключением прусско-польского военного союза серьезно возросли налоги, значительно увеличился рекрутский набор, это разоряло податные слои населения и усиливало недовольство шляхты. Светлейший князь снабдил Якова Ивановича собственноручной инструкцией, в которой предписывал немедленно вступить в контакт и повлиять на поведение прежних сторонников России, в частности гетмана Браницкого. «Приехав в Варшаву, наведаться, как расположены умы. - писал Потемкин. - Графу Браницкому сказать, что я ему поручил объявить мое сожаление о столь явном и везде оказуемом недоброхотстве их к нам. Могли бы они думать и делать для своего добра, что хотят, но без грубости для России. Как толковать домогательство их о том, чтобы войски наши не становились в Польше? Резон, на то сказанный, явно доказывает их похлебство туркам. Готовлено для них много было от нас добра, но они сами себе портят. Я, конечно, желал им столько полезного, что ни один из них меня в таком желании превзойти не может. Любя графа Браницкого, прошу его, чтоб не очень поддавался он на хитрости других» {599}.