Геополитические проекты Г. А. Потемкина

У данной проблематики есть и другой аспект - чисто культурный, который рассматривает современный российский исследователь С. А. Экштут. Он видит в стремлении к Константинополю, к центру мира, его золотой середине одну из главных аксиом русской дворянской культуры второй половины XVIII столетия. Красота образа Греческой империи, его созвучность художественным настроениям образованного общества того времени, значила для людей эпохи Просвещения больше любых, строго продуманных политических выкладок. Зачастую именно яркий образ определял их стремления и влиял на реальные дипломатические и военные шаги. «Для Екатерины и ее современников Константинополь ассоциировался не столько с ключами от Средиземного моря, сколько с представлениями древних о середине мира, о его земном центре, - пишет ученый. - (В этой точке сходилось географическое пространство и историческое время. Это был центр пространственной и исторической протяженности цивилизованного мира). «Вселенной на среду ступаешь»; «Покрыл Понт Черный кораблями, Потряс среду земли громами»; «Доступим мира мы средины». Эти державинские строки были понятны его современникам, но уже в начале XIX в. стали нуждаться в объяснениях. Изменился дух времени» {136}. То, что было возможно для русских дворян второй половины XVIII в., стало невозможным для их детей и внуков уже на рубеже XIX столетия в силу глубинных изменений культуры, ее усложнения и заметной переориентации общества с государственных ценностей к ценности частной жизни.

Наблюдения Экштута важны не только с культурологической точки зрения. Рассуждая о круге деятелей искусства и литературы, воплотивших в своих произведениях идеи «Греческой проекта», исследователь довольно четко определяет именно тех художников и поэтов, которым покровительствовали А. А. Безбородко и А. Р. Воронцов (имя последнего не звучит в книге) - это Д. Г. Левицкий, Н. А. Львов, Г. Р. Державин, И. И. Хемницер, И. И. Дмитриев. Все они были связаны узами дружбы и патронажа именно с представителями придворной партии Воронцова, куда из крупных вельмож входили еще Безбородко и П. В. Завадовский. В их кругу идеи «Греческого проекта» оттачивались и принимали ту форму, в которой высказаны Безбородко в «Мемориале по делам политическим» 1780 г.

Как видим, разброс мнений довольно широк, а вопросы, которыми задаются историки при обращении к теме «Греческого проекта», весьма разнообразны: от чисто источниковедческих проблем авторства, до общеисторических - реальность планов восстановления Византийской империи, их осуществимость, согласие и поддержка союзников или, наоборот их противодействие. Мы считаем, что источниковедческое обращение к черновым документам, легшим в основу переписки Екатерины II и Иосифа II о задачах «Греческого проекта», прольет свет на многие неясные аспекты данной проблемы.

Другая важная историографическая тема, касающаяся проектов светлейшего князя - вопрос о польских планах Потемкина. Еще С. М. Соловьев в «Истории падения Польши» {137}, увидевшей свет в 1863 г., обратил внимание читателей на обширную переписку Екатерины и Потемкина по польским делам. Весьма часть цитируя фрагменты этих писем, историк не упоминает, о трех важных проектах светлейшего князя: о союзе с Польшей и о возможном разделе польских земель. Подобное молчание можно объяснить тем, что Соловьев не работал с личным фондом Потемкина, принадлежавшим тогда военному ведомству, а ныне РГВИА, где и сохранились названные материалы.

Вышедшая следом за монографией Соловьева в 1870 г. работа Н. И. Костомарова «Последние годы Речи Посполитой» {138} предоставила читателю богатый исторический материал о политической ситуации внутри самой Польши в период ее разделов. Костомаров проводил мысль, что виновником всех государственных несчастий поляков являлся пресловутый «польский характер». Именно особенности национального темперамента шляхты, не признающей над собой никакой власти и не [39] готовой объединиться даже в условиях гибели стираны, привел к краху польский государственности. Говоря о весомой роли Потемкина в польских делах, наличии у светлейшего князя своей партии в Варшаве, Костомаров не упоминал о наличие у Потемкина польских проектов и не акцентировал внимание на планах светлейшего князя в отношении православных воеводств. Зато автор подробно разбирал историю польско-прусского сближения и обстоятельства, при которых Варшава согласилась на совместное с Берлином участие в разделе западных земель Российской империи, - то есть именно тот политический фон, на котором и вырабатывались записки Потемкина «О Польше».