Геополитика: Как это делается

Говоря о флагмане, адмирал Мэхэн имеет в виду д’Альбера де Риона, одного из талантливейших флотоводцев того времени, который командовал французским флотом в Тулоне. И его популярность благодаря личным качествам была такова, что в первое время ничего страшного не происходило. Однако когда он списал на берег двух человек, подстрекавших команды кораблей к неповиновению, эти «жертвы репрессий» пришли в городскую ратушу и обратились к «общественности». Немедленно поползли слухи, что город минирован и будет атакован роялистами через день или два. На следующий день вокруг адмиралтейства собралась толпа, выкрикивавшая оскорбления, а ещё через несколько часов мэр города попросил помиловать «жертв репрессий». Посмотрев на беснующуюся толпу, де Рион согласился, хотя и предупредил, что это приведёт к ещё большим беспорядкам. И словно в воду глядел — через несколько минут один из морских офицеров был убит прямо во дворе дома де Риона. Пришедшие солдаты национальной гвардии, вместо того чтобы разогнать толпу, потребовали выдачи другого офицера, который якобы приказал в эту толпу стрелять. Мужественный офицер сам вышел и отдался толпе, спасая товарищей от верной гибели.

Важнейшие порты — стоянки военно-морского флота Франции в XVIII веке — Тулон, Марсель, Брест.

Через сутки толпа потребовала выдачи уже другого морского офицера. Тогда де Рион обратился к людям: «Если вам нужна другая жертва, то возьмите меня; но если вы хотите одного из моих офицеров, то вам придётся сперва перешагнуть через меня»[93]. В ответ мятежники накинулись на командира флота и потащили его по улицам, избивая и коля штыками, после чего бросили в тюрьму. Как всё похоже — сцены из страшных месяцев вакханалии русской революции выглядели точно так же, всё как под копирку. Назначенное следствие объявило такую декларацию: «Национальное собрание, относясь сочувственно к побуждениям г. д’Альбера де Риона, других морских офицеров, замешанных в деле муниципальных чиновников и национальной гвардии, объявляет, что здесь нет оснований порицать кого-либо»[94]. То есть командующего флотом избили, искололи штыками и посадили в тюрьму, но «порицать» тут некого. Так сказать, проблемы роста революционного самосознания.

Несложно догадаться, что после такого решения суда мятежи судовых команд и убийства офицеров стали эпидемией. «Очевидно было, — писал один из французских писателей того времени, — что морские офицеры не могли более рассчитывать ни на поддержку местных властей, ни на защиту со стороны центрального правительства, они оказались лишёнными покровительства законов»[95]. Те из морских офицеров, кто хотел и дальше служить Франции, попадали в тюрьму и на эшафот, и, как следствие, боеспособность флота резко снизилась. Всё тому же д’Альберу де Риону через девять месяцев после начала революции (весной 1790 года) было приказано принять командование над флотом в Бресте. Задача — возглавить эскадру из 45 французских кораблей и отправиться на помощь Испании против Англии. В итоге команды кораблей оказали неповиновение, и знаменитый флотоводец вообще не смог навести порядок. Он сдал командование и уехал из страны. Теперь везде, где французские военные корабли получали боевые приказы, команды начинали их обсуждать, отказывались выполнять и требовали прекратить отдавать опасные и боевые поручения. Начиналось «уговаривание» команд, с которым через сотню с небольшим лет столкнётся русский революционный флот, когда боевой адмирал Колчак должен будет не отдавать приказы черноморским матросам, а договариваться с «комитетчиками», чтобы на кораблях соблюдалась элементарная дисциплина.