Геополитика: Как это делается

Голштинский герцог Фридрих IV воевал в Северной войне на стороне Швеции, так как Дания давно старалась поглотить его герцогство. Виной тому — географическое положение Голштинии, которая задолго до прорытия Кильского канала служила неким мостом между двумя морями — Балтийским и Северным. Дания взимала с проходящих купеческих судов пошлину, называемую «зундской». И сухопутная дорога через Голштинию использовалась, чтобы уклониться от её уплаты[274]. Но главная причина была не в желании обезопасить госбюджет, а в намерении получить контроль над большей частью балтийского побережья. Именно поэтому Дания всегда стремилась присоединить Голштинию к своим владениям. Соперничающая с датчанами Швеция также старалась забрать её в зону своего влияния: во время Северной войны княжество Гольштейн явилось полем битвы между шведами и их соперниками. Итогом военного поражения Швеции стал переход Голштинии под контроль датчан, а молодой герцог Карл Фридрих Гольштейн-Готторпский оказался «королём без королевства»[275].

И его приютили… в Петербурге. Дело в том, что помимо прав на очень удобный кусок германского побережья Карл Фридрих имел права и на шведский престол, будучи сыном герцога Голштинии и старшей сестры Карла ХII Гедвиги-Софии (что придавало ему особую ценность и за что немедленно уцепился Пётр Великий, отдав за него свою дочь Анну). В итоге бурных событий Северной войны бедолага герцог, так и не ставший королём Швеции[276], с 1721 года находился в России, обласканный царём и имея посланников при многих европейских дворах. Получалось некое «правительство Голштинии в изгнании». Когда вы сегодня видите, как ловко, словно фокусник из рукава, американцы «достают» состав очередного «законного правительства Сирии», создавая его из живущих в США и Великобритании этнических сирийцев, вспомните, что такой тактике сто лет в обед, а вернее, тысяча лет и более. Иметь в запасе готового правителя для другой страны — нормальная практика во все времена и при любых политических конструкциях. Как видим, и в этом вопросе государь Пётр Алексеевич Романов не отставал от «цивилизованного мира». «Голштинский вопрос» как пролог к шахматной партии, которая могла дать России ощутимые преимущества и стать очередным серьёзным шагом к становлению её как ведущей морской державы, поднял именно Пётр I.

Истинный политик, с одной стороны, Пётр Алексеевич давал обещания голштинскому герцогу помочь возвращению его земель, которые прибрала себе Дания, с другой — использовал Голштинию как разменную монету на переговорах. В Ништадтском мирном договоре, который увенчал Северную войну и подвёл её итоги, нет ни одного слова о проблемах Голштинии. И это неудивительно, если вспомнить, как активно помогали наши британские «партнёры» шведам. Уже через два года после заключения Ништадтского мирного договора, в 1723 году, шведский парламент принял решение о выплате ежегодной пенсии голштинскому герцогу, который рос и воспитывался в Швеции[277]. С чего бы это? А в следующем 1724 году Пётр Великий ещё раз подтвердил, что носит своё высокое звание не зря. Он смог втянуть вчерашнего врага в союзный договор: Швеция согласилась вступить в оборонительный союз с Россией, одной из целей которого являлось удовлетворение территориальных притязаний герцога Голштинии. И затем всё в том же 1724 году после подписания договора наш царь выдаёт свою дочь Анну замуж за голштинского герцога Карла Фридриха. Теперь всё готово: повод для попытки взять под контроль отличный участок побережья есть, шведы протестовать не будут[278]. Пора действовать, но уже в следующем 1725 году Пётр Великий умирает, вероятнее всего, от отравления[279]. Однако шахматная партия, которую он начал, продолжается.

Императрица Екатерина I уступает «дорогому голштинскому зятю» герцогу Карлу Фридриху все государственные доходы с нынешнего эстонского острова Сааремаа — тогдашнего острова Эзель[280]. Тем самым «голштинской партии» в Швеции даётся повод к усилению иллюзий, которые активно подпитывал у них ещё царь Пётр: Россия отдаст Голштинии свои прибалтийские провинции, завоёванные недавно у Швеции. В России разрабатывается план военного вторжения в Данию: шведы должны помогать, голштинцы — поднять восстание в тылу датских «оккупантов». Весна 1726 года, то есть первая весна после смерти царя Петра, прошла под знаком приготовлений армии и флота. Озабоченная таким ходом событий Дания обращается за помощью к Англии, которая прекрасно понимает опасность контроля русскими над портом Киль. Лондон действует на опережение. На лето 1726 года планировалось отправка нашего флота и десанта к Копенгагену[281]. Но в самом начале лета англо-датская эскадра, основную роль в которой играли британцы, заблокировала выход русскому флоту из гавани Ревеля (Таллинна).