Геополитика: Как это делается

Далее события развивались следующим образом. 24 ноября 1741 года русское правительство, чувствовавшее опасность, издало приказ об отправке гвардейских полков на фронт. Анна Леопольдовна хотела тем обезопасить себя, а вместо этого только подтолкнула заговорщиков. Как внутренних — Елизавету (уйдут полки, с кем делать переворот?), так и внешних (последняя надежда Швеции — не её армия, а воцарение Елизаветы!). В ночь на 26 ноября 1741 года Елизавета становится императрицей. В Стокгольме ждут мирных предложений России или, говоря языком сегодняшних полузащитников прав человека, — «возврата демократической Швеции территорий, оккупированных кровавым петровским режимом». Основания для надежд и радости у шведов имеются — русские предложили заключить перемирие до марта[299]. Однако реальность начала постепенно отличаться от пожеланий шведского, да и французского двора.

Елизавета воцарилась, шло время, но свои словесные «векселя» она оплачивать не спешила. Тогда Париж попытался подтолкнуть Турцию к новой войне с Россией, обеспокоенные шведы стали готовиться к продолжению военных действий[300].

Портрет императрицы Елизаветы Петровны. К. Ванлоо.

В ответ на прямое давление французского посла Шетарди императрица Елизавета на голубом глазу ответила, что она «употребила бы все средства, указанные ей французским королём, для выражения своей благодарности шведам, если бы только дело не касалось уступок, противных её славе и чести. Пусть сам король будет судьёй: что скажет народ, увидев, что иностранная принцесса, мало заботившаяся о пользе России и ставшая случайно правительницей, предпочла, однако, войну постыдным уступкам хоть чего-нибудь. Тем более дочь Петра I не может для прекращения той же самой войны согласиться на условия, противоречащие благу России, славе её отца и всему, что было куплено ценой крови его и её подданных»[301].

Если коротко — не может патриот России быть меньшим защитником России, чем непатриот. Точно такой же аргумент использовал в переговорах с нашими партнёрами… Сталин почти через 200 лет после Елизаветы. Когда речь шла о послевоенных границах между Польшей и СССР, на переговорах с англичанами Сталин настаивал, чтобы граница проходила по так называемой «линии Керзона»[302]. Англичане первоначально требовали восстановления границы по состоянию на 1 сентября 1939 года, то есть СССР должен был вернуть Западную Белоруссию и Западную Украину полякам. «Линия Керзона» отдавала эту территорию нам.

«Сталин, в свою очередь, изложил позицию Советского правительства по этому вопросу.

— Речь идёт о том, — сказал он, — что украинские земли должны отойти к Украине, а белорусские — к Белоруссии. Иными словами, между нами и Польшей должна существовать граница 1939 года, установленная Конституцией нашей страны. Советское правительство стоит на точке зрения этой границы и считает это правильным. Молотов пояснил, что обычно эту границу называют линией Керзона»[303].

В разговоре с англичанами Сталин употребил практически тот же аргумент, что и хитрая «дщерь Петра»: «Что же вы хотите, чтобы мы были менее русскими, чем Керзон и Клемансо?.. Что скажут украинцы, если мы примем ваше предложение? Они, пожалуй, скажут, что Сталин и Молотов оказались менее надёжными защитниками русских и украинцев, чем Керзон и Клемансо»[304].