Георгий Иванов

Когда «Флаги» Бориса Поплавского наконец были изданы, Георгий Иванов написал о них в «Числах». «Люблю грозу в начале мая, люблю стихи Бориса Поплавского! – невольно хочется повторить». Почему и вслед за кем «повторить»? Потому что в свое время теми же словами Федор Сологуб приветствовал Игоря Северянина в предисловии к его «Громокипящему кубку». «И для того, чтобы постараться проверить это слепое ощущение ”любви”, – писал Г. Иванов, – надо сделать усилие над собой: очарование стихов Поплавского – очень сильное очарование». Можно сказать, что и для себя и для современников он открыл Поплавского-поэта. Его, конечно, знали на Монпарнасе и отдавали должное как своего рода «генератору идей», великолепному собеседнику, яркой личности. Но Георгий Иванов первый прозорливо оценил его поэзию тогда, когда Поплавский напечатал еще так мало и ни одной книги.

Случай с Поплавским не был ни первым, ни единственным. Много раньше Георгий Иванов открыл как поэта Ирину Одоевцеву. В этом признавалась и она сама в мемуарах «На берегах Невы»: «Как это ни странно, меня "открыл" не мой учитель Гумилёв, а Георгий Иванов. Произошло это важное в моей жизни событие 30 апреля 1920 года». И Одоевцева, и Поплавский как поэты оправдали надежды и предсказания.

Еще одно значительное «открытие» — Владимир Алексеевич Смоленский. Девятнадцати лет от роду он с армией Врангеля покинул Россию. Попал в Африку, где жилось ему нелегко. Но еще суровее пришлось в Париже, куда через два года со скудными пожитками и тетрадкой написанных в Тунисе стихов он с трудом перебрался. Окончить гимназию в России не удалось, так как ушел в Добровольческую армию. Гимназию окончил в Париже, работал на автомобильном заводе – там охотно принимали русских. Затем работал бухгалтером в каком-то винном деле, «считал чужие бутылки», как говорил Ходасевич. В 1929 году Смоленский начал печататься, еще очень робко. И тогда же Г. Иванов, относившийся к стихам большинства русских парижан сдержанно, услышал, как Смоленский читал стихотворение «Мост» — о нашедших ночлег «Под аркою воздушного моста – / Без имени, без счастья, без креста».

Течет река в небесные сады,
Покамест Ангел утренней звезды.
Чтоб душам в небесах не утонуть,
Большим крылом не перережет путь.

Георгий Иванов отозвался о никому не известном за пределами русского Монпарнаса Смоленском как о «новой восходящей звезде». Предсказание сбылось — Смоленский выдвинулся на одно из видных мест в поэзии русского зарубежья. Считал себя последователем Ходасевича, формально так он и было, а эмоционально стихи его ближе к «парижской ноте» и Георгию Иванову.

Отблески «Роз» Георгия Иванова играют в «Закате», первой книге Смоленского. И в дальнейшем, когда его успех и известность год от года возрастали, он отдавал должное Г. Иванову. В 1930-е годы имя Георгия Иванова постоянно упоминалось в эмигрантской печати. Писали о нем и в связи с его влиянием на современную поэзию зарубежья. Когда вышла в свет книга Смоленского «Закат», о ней написал в «Современных записках» один из крупнейших литературных критиков зарубежья Петр Бицилли: «Стихотворения Смоленского чрезвычайно напоминают Г. Иванова, но это как раз свидетельствует о наличии творческого дара: произведения учеников, копировальщиков никогда не бывают похожи на оригиналы, похожи в них только отдельные части… Поэзия Смоленского лишена ядовитой сладости поэзии Г. Иванова, он суше, чуть-чуть рассудочнее, сдержаннее. Все же элемент чистой поэзии, "музыки" в его стихах наличествует всегда».

Сделал Георгий Иванов и другое предсказание. По существу оно оказалось верным, но сбыться ему не было суждено. В 1920-е годы, примерно в одно время с Г. Ивановым, в Париже появился никому не известный Алексей Холчев. В 1924-м он издал свою первую книжку «Гонг». Как и многие сборники эмигрантских стихов, «Гонг» не прозвучал или лучше сказать — его не услышали. Почти ничего не было известно о его авторе — ни возраста, ни отчества, ни прошлого, ни того, как добывал он хлеб насущный. Предполагали, что работал на заводе. Ни в каких мемуарах о жизни русского Парижа Холчев не упоминается. Либо жил очень замкнуто, либо не оставил следа в памяти мемуаристов.

Что же было известно о нем Георгию Иванову? До революции жил в Крыму — вероятно, в Севастополе, после революции участвовал в Гражданской войне. Вот, собственно, и все. В декабре 1929-го вышла вторая и последняя его книга — «Смертный плен». Г. Иванов прочитал и пленился. Написал отзыв, и где-то встретив Холчева лично, предложил ему присылать новые стихи в «Числа».