Георгий Иванов

Еще не бывало в эмиграции отзвука, подобного этому. Художественно чутким читателям полюбились тревожные, пронзительно-грустные, благоуханные «Розы». От Пиренеев до Шанхая молодежь русского рассеяния увлеклась этим маленьким сборником. «Розы» могут рассказать нам о внутреннем мире поэта больше, чем шесть предшествующих его поэтических книг. В сборнике открываются темы, о которых трудно или невозможно говорить «во весь голос». Одна из них – тихий и намеренно скрытный порыв в надмирные сферы, в мир сияния и торжества. Не только порыв — но иногда и прорыв. Сам поэт считал, что проникнуть в сердцевину лирического творчества можно, интересуясь не одними только стихами, но и личностью поэта. Какой-то душевный надлом у него намечался и раньше, однако ни в одной из прежних книг не проявлялся столь очевидно. И Зинаида Гиппиус, бабушка русского декадентства, как она сама себя называла, не могла не оценить «Роз». Книгу можно было бы назвать неодекадентской.

Георгий Иванов родился в том же году, когда родился русский декаданс — увертюра к русскому модернизму. Писать стихи он начал, когда это течение уже отходило в область преданий, разве что еще случайно, вдали от обеих столиц, еще могли сверкнуть мишурным серебром запоздалые декадентские дерзания провинциального эстета. Но декаданс – колыбель серебряного века, и в том было его предназначение и оправдание.

Медленно и неуверенно
Месяц встает над землей.
Черные ветки качаются,
Пахнет весной и травой.

И отражается в озере,
И холодеет на дне
Небо, слегка декадентское,
В бледно-зеленом огне.
……………………………….

И ничего не исправила,
Не помогла ничему,
Смутная, чудная музыка,
Слышная только ему.

(«Медленно и неуверенно…»)

В какой мере это реализм? Относительно реализма или отсутствия такового вспоминаются слова Бориса Зайцева «Знаю, что жизнь не такая, как я ее изображаю, а между тем иначе я не могу».

В марте 1931 года Георгий Иванов послал «Розы» Ивану Алексеевичу Бунину, не любившему поэзии модернистов. Даже Блок вызывал в нем резкое отталкивание. А Г. Иванов был одним из немногих серьезных продолжателей Блока. Из более молодых мало кто Блоком вдохновлялся. «Розы» убедили Бунина в том, что их автор большой поэт.

Георгий Иванов, пришедший в 1940-е годы к новой стилистике и поэтике, продолжал считать «Розы» основным ядром своего творчества. Почти целиком он перенес их в свою следующую книгу «Отплытие на остров Цитеру». Однажды остроумный Дон Аминадо беззлобно подшутил над его книгой. Г. Иванов сдержанно и с достоинством ответил: «Зачем вы смеетесь над "Розами" — может быть, и плохо, но лучше, чем у Ходасевича. Если не верите, сделайте анкету».

После «Садов» «Розы» показались книгой неожиданной. На самом же деле этот сборник — отражение длительного развития. В нем запечатлелись художественные и духовные искания целого десятилетия. У современников создавалось впечатление, что сорок стихотворений книги были написаны на одном дыхании, в том же настроении. Мало кто задумывался над тем, что вряд ли кому-нибудь из больших поэтов удавалось оставаться все в том же круге настроений столь длительное время. И тем не менее «Розы» представляют собой не просто подборку стихов, а замечательное единство. Это не просто сборник, но (как сказал однажды Г. Иванов о книге Блока «Стихи о России») — изборник. В «Розах» не чувствуется работы над стихом, как будто все они явились поэту в готовом виде.

О книге много говорили и часто писали. Владимир Вейдле определил преобладающее настроение «Роз»: «Они насыщены сладостью и сладкой печалью». Глеб Струве опубликовал в газете «Россия и славянство» 17 октября 1931 года рецензию. Сборник, писал он, подводит к той трагической черте, когда, видя прекрасное в мире, поэт не имеет больше власти «Соединить в сознании своем / Прекрасного разорванные части».

Георгий Иванов написал ему в ответ: «Многоуважаемый Глеб Петрович! Только сейчас прочел Вашу рецензию о моей книге "Розы". Очень благодарю Вас за лестный отзыв, особенно мне дорогой тем, что он подписан Вашим именем. Пользуюсь случаем добавить, что я всегда жалел и жалею, что мы с Вами до сих пор незнакомы. Преданный Вам Георгий Иванов».

Влияние «Роз» на поэзию русского зарубежья было велико и длилось долго. Пример этого влияния легко увидеть в сборнике парижанина Владимира Смоленского «Закат», написанном в той же тональности сладости и грусти, что и «Розы». Но сходство идет дальше: от тональности — к главным мотивам и основному словарю. Сам Георгий Иванов считал «Розы» книгой удавшейся. Через двадцать лет он с чувством сожаления об утраченном времени вспоминает о ней в своем «Портрете без сходства»:

Тихо перелистываю «Розы» –
«Кабы на цветы да не морозы»!

(«Маятника мерное качанье…»)