Георгий Скорина

– Разве есть такой город? Он красив? Где это?

– Далеко на востоке, за землями польскими и литовскими. Мы зовем нашу родину Белая Русь.

– Белая Русь! – повторила Катарина. – Мне говорили, что у вас никогда не светит солнце, стоит вечная зима. Что же ты не сядешь?.. Вот сюда…

– Нет, Катарина! – Георгий опустился на подушки рядом с девушкой. – В нашем крае светит солнце, и зеленеют поля, и могучие деревья шумят в наших лесах, и в садах поют соловьи…

– Соловьи?.. Для кого же поют они?

Георгий удивленно посмотрел на нее.

– Соловей – друг влюбленных, – лукаво пояснила девушка. – Но ведь у вас не умеют любить… Или там не все такие, как ты?

– Катарина!..

– Нет, нет, скажи: умеют ли у вас любить так, как в Италии? Чтобы он… чтобы она это чувствовала каждый миг, чтобы он не спускал с нее глаз, следил за каждым ее движением… Чтобы его прикосновение было легким, как сон, и обжигало, как горящее масло…

Катарина наклонилась к Георгию, он слышал ее прерывистое дыхание. Он с трудом поднялся.

– Катарина… – сказал он тихо. – Не нужно этого…

Девушка открыла глаза. Георгий стоял перед ней выпрямившись. Катарина расхохоталась:

– Уж не подумал ли ты, мессер Франческо?.. Ха, ха, ха… Нет, в самом деле, ты, вероятно, решил, что с помощью своей науки можешь достичь того, чего не удавалось красивейшим юношам Падуи. Подумать только, какая самоуверенность!

– Я ничего подобного не предполагал, Катарина, – спокойно ответил Георгий. – И моя наука здесь ни при чем.

– Твоя наука! – Катарина вскочила. – Книжный червяк, вот кто ты! Книги и банки со зловонными смесями! Отвратительные трупы!.. Вы сами стали трупами из-за них – и ты, и мой отец. Вы не мужчины!.. Вы никогда не были мужчинами…

Георгий улыбнулся.

– Однако, Катарина… Если речь идет о маэстро Таддэо, то ты не права. Он, несомненно, был мужчиной, о чем свидетельствует рожденная им прекрасная дочь…

– Замолчи! – крикнула Катарина, охваченная яростью. – Я не хочу тебя слышать… Не хочу видеть! Уходи прочь!

Георгий не двинулся с места.

– Ты слышал? – повторила Катарина. – Поди прочь, или я позову слуг.

Георгий стоял неподвижно, нахмурив брови. Затем внезапно резким движением схватил девушку и, легко подняв ее в воздух, поцеловал в губы. Катарина отбивалась, тщетно силясь вырваться из этих железных объятий, потом замерла, обвив руками шею юноши. Георгий разнял ее руки и, осторожно опустив девушку на подушки, быстро вышел из комнаты.

Катарина лежала неподвижно, она поняла, что этот поцелуй был только доказательством превосходства Георгия.

– Франческо… – прошептала она. – Вы уходите, Франческо?

Да, этот первый поцелуй мог стать прощальным. Она не допустит этого. Катарина вскочила на ноги.

– Анжелика! Анжелика! – неистово закричала она. Вошла испуганная экономка. – Скорее, Анжелика!.. Плащ!.. Носилки!.. Ты отправишься со мной к старой Изотте.

* * *

Георгий не подозревал, что на окраине города, в покосившемся домике, увитом сухими лозами плюща, за глухими ставнями решалась его судьба.

Старая Изотта внимательно выслушала рассказ Катарины, не упустив ни одной подробности.

– Не было ли кольца на руке его? – спросила она. – Волосяного или серебряного?

– Нет, Изотта, – ответила взволнованно Катарина. – Он не носит украшений.

– Единожды прочь, дважды ночь, будет утро, роса и дождь… – загадочно прошептала колдунья и повела за собой Катарину в заднюю комнату.

На клочке кожи ягненка она написала несколько слов и положила под медный котелок. Затем, бормоча невнятное заклинание, бросила в котелок три зерна ладана и высыпала голубой порошок.

Катарина следила за ней затаив дыхание. Колдунья вынула из тростниковой клетки двух белых голубей и быстрым движением пронзила стилетом сперва одного, потом другого. Подержав над котелком трепетавших голубей, чтобы кровь, смешавшись в одну струю, смочила зерна и порошок, она отбросила их в сторону. Катарина невольно посмотрела на птиц. Голуби умирали на глиняном полу, судорожно вздрагивая, силясь поднять головки.

Колдунья собачьей костью смешала содержимое и ткнула туда зажженный фитиль. Вспыхнуло голубое пламя. Изотта притушила его и извлекла из-под котелка пергамент.

– Возьми, синьорина, – сказала она, передавая пергамент Катарине. – Прочти его восемь раз вечером, восемь раз утром и ни разу днем. Сбудется все, что ты захочешь… если только нет у него кольца – волосяного или серебряного…

Высыпав в тряпочку пепел из котелка, она передала ее Катарине.

– В праздничный день брось это в его бокал. Пусть до конца выпьет, а ты сосчитай капли. Коли останется меньше, чем восемнадцать, он твой… Если только нет на его руке кольца – волосяного или серебряного…

Катарина дрожала, как в лихорадке. Теперь Франческо не уйдет от нее.

Все девушки Падуи знают, что никто так не помогает в любовных делах, как старая Изотта.

Вернувшись домой, Катарина с волнением развернула клочок кожи. На нем еле видны были слова. Катарина повторила восемь раз это бессмысленное заклинание, так и не поняв, что это всего лишь написанные наоборот итальянские слова, означающие: «Франческо будет моим. Аминь!»