Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы

ЖУКОВ. Подобное предложение надо отмести, как неприемлемое. Неоспоримо, товарищи, что надо совершенствовать организационные формы партийного руководства, но это надо делать в интересах улучшения качества руководства и усиления влияния на все стороны жизни и деятельности нашей партии и народа…

Голоса. Правильно.

ЖУКОВ…а не в интересах сведения личных счетов, в интересах группы.

Об ответственности Маленкова, Кагановича, Молотова за злоупотребление властью. Я, товарищи, не могу так сказать умолчать об этом вопросе. Я выступал по этому вопросу на Президиуме и считаю себя обязанным, как член ЦК, высказать свои соображения здесь, на Пленуме, по этому вопросу.

На XX съезде партии, как известно, по поручению Президиума ЦК тов. Хрущев доложил о массовых незаконных репрессиях и расстрелах,[74] явившихся следствием злоупотребления властью со стороны Сталина. Но тогда, товарищи, по известным соображениям не были названы Маленков, Каганович, Молотов, как главные виновники арестов и расстрелов партийных и советских кадров.

Голос. Об этом везде в партийных организациях говорят, а Президиум не разбирал.

ЖУКОВ. Но потом, товарищи, когда прошел съезд, когда избрали новый ЦК, почему эти товарищи не сочли себя обязанными рассказать о своей виновности?

Я согласен, что на съезде нельзя было, слишком народу было много, говорить об этом нам политически было невыгодно, но, когда избрали новый состав ЦК, почему бы этому ЦК, который является главным, ответственным за деятельность нашей партии, не выйти и не сказать перед тем, как быть избранными в Президиум? Почему они не вышли и не сказали? Имея в виду, что на съезде говорили об этом, но там по известным причинам не сказали, позвольте рассказать о себе, открыть клапаны и, как говорит т. Ворошилов, позвольте опорожниться (смех в зале). Это был бы единственный выход, но этогоа не было сделано. Я думаю, что они умолчали умышленно, сознательно, потому что, если бы они только все рассказали о себе, я не хочу заниматься гаданием, но думаю, что многие из них, безусловно, не вошли бы в состав Президиума.

Голоса Правильно, смалодушничали.

ЖУКОВ. Мне говорили эти товарищи, что тогда было такое время, что мы могли сделать, тогда самим надо было садиться в тюрьму. Конечно, период был довольно тяжелый. Я сам испытал тяжесть этого периода, выходя вот через эту дверь.[75]

Голоса. Знаем.

ЖУКОВ. Многие товарищи знали, было сказано: Жуков, я не понял, молод был годами или умом.

Голос. Говорили, не дозрел.

ЖУКОВ. Может быть, не дозрел. Конечно, время тогда было тяжелое, но если вы все-таки не шкурники, то вы должны были бы рассказать своему ЦК, как это происходилоc, при каких обстоятельствах, и ЦК тогда решил бы, кого стоит и кого не стоит оставлять во главе партии и государства, могли ли вы при всех обстоятельствах правильно, объективно и твердо проводить в жизнь ленинскую политику нашей партии по объединению и сплочению нашего ЦК.

Чтобы не быть голословным, я хочу огласить некоторые факты, которые я лично узнал только в последний период времени. Из этих фактов видно, что эти преступления делались не только под влиянием Сталина, но и по своей собственной инициативе, когда воля Сталина, когда культ Сталина не довлел над этими товарищами, а они, засучив рукава, с топором в руках рубили головы. Я образно выражаюсь.

Голоса. Правильно.

ЖУКОВ. Я сейчас об этом скажу. У меня есть материал, я отвечаю за каждое свое слово, на документах есть подлинные подписи этих товарищей, о которых я буду говорить.

Из документов, имеющихся в архиве Военной коллегии трибуналаe, в архиве ЦК, видно, что с 27 февраля 1937 года по 12 ноября 1938 года НКВД получил от Сталина, Молотова, Кагановича санкцию на осуждение Военной коллегией, Верховным судом, санкцию на высшую меру на 38 679 человек.

Санкция давалась, как правило, на руководящих работников партийных, советских, комсомольских и профсоюзных органов, а также на наркомов, их заместителей, крупных хозяйственных руководителей, видных военных работников, писателей, руководителей культуры и искусства.

Давая санкцию на предание суду Военной коллегии, Сталин, Молотов, Каганович заранее определяли меру наказания, а Военная коллегия только оформляла эту меру наказания, этот приговор, по существу, формально выполняя свою обязанность. Посылаемые в ЦК Сталину Ежовым списки составлялись на чрезвычайно большое количество лиц. В этих списках лиц, которые представлялись к расстрелу, указывались только фамилия, имя и отчество осужденных и по какой категории их следует судить. Ежов предлагал это заранее. В этих списках даже не указывался год рождения, не указывалась партийная принадлежность, не указывалось, за что надо осудить к расстрелу этого человека.

Санкция на осуждение давалась также на большое количество сразу. Например, Сталин и Молотов в один день, — обратите внимание, — 12 ноября 1938 года санкционировали к расстрелу 3 167 человек.