Георгий

– Хорошо. В летней кухне сейчас оладьи жарит.

– Оладьи? Хм. А пойдёмте, я вашу маму сейчас навещу.

Виктория Николаевна весь тёплый сезон стряпает на летней кухне. Для этих целей эта кухня и строилась. Стены из красного кирпича, ещё не заштукатуренные, говорили о том, что дом был недавно построен, и до летней кухни руки ещё не дошли. Но зато здесь стояла кровать (летом можно здесь ночевать), есть стол, и не один, а целых два (есть, где пиры устраивать), два шкафа – один большой, для хранения вещей, другой поменьше, для хранения сыпучих. Мышей здесь нет. В крупе разве что моль заводится. И холодильник под боком. Старый. “ЗИЛ”.

– Здравствуйте, Виктория Николаевна! А что это вы тут, оладьи жарите?

– Да, жарю. Садитесь за стол, сейчас я вам горяченького положу.

– Спасибо большое! Оладьи – это моё любимое блюдо. М-м-м… Какие вкусные! Спасибо вам большое ещё раз! – сказал Георгий с набитым ртом. – О, я смотрю, у вас тут плитка-двухконфорочка есть. Поди, совсем старенькая.

– Почему старенькая? – удивилась Ольга. – Недавно купили.

– Да? Где же вы такую плиту достали?

– На центральном рынке.

– А-а. А то я тут недавно в магазине видел плитку, такую же, но с трёмя конфорками.

– С трёмя? – переспросила Ольга.

– Да. Я думаю, может быть, я мог бы вам её купить. Недорого. Три конфорки, всё-таки. Вам удобнее будет готовить. А то, я смотрю, у вас на одной конфорке сковородка стоит, на другой, он, кастрюля. А была бы сейчас третья конфорка, на неё можно было бы ещё и чайник поставить.

– Ну, хорошо. Я дам вам денег, и вы нам её привезёте. Окажете нам услугу.

– Зачем деньги? Я за свои куплю.

– Ой, ну что вы будете тратиться.

– Ничего. Мы сделаем обмен. Я вам за свои деньги покупаю новую плитку, а вы мне отдаёте свою. Бартер. Годится?

– Годится.

– Сейчас я тогда справлюсь с оставшимися оладьями, заберу вашу плитку, съезжу в магазин, и вечером привезу вам новую.

– Хорошо. Будем ждать. Спасибо вам.

В конце трапезы Георгий снова поблагодарил за оладьи и удалился, держа в руках газовую плиту.

Приехал Георгий вечером, как и обещал. Занёс плитку на летнюю кухню, подсоединил её к газовому баллону, протёр сухой тряпочкой и сказал:

– Ну, принимайте, хозяюшка.

– О, нам теперь удобней будет летом на этой кухне еду готовить. Три конфорки. А почему у этой плитки ручки, вроде как засалены? – спросила Ольга.

– Засалены? Где? Ах, это… Так это не жир. Это мазут. На производстве смазывали.

– А-а. А почему у неё под конфорками потёки какие-то, как будто бы на ней уже что-

то готовили?

– А это смазка специальная, чтобы конфорки хорошо сидели. Вы её “Кометом” протрите, или этим… Как его? “Силитом”. И будет как новенькая… В смысле, она и так новенькая, только будет почищена, а то, на новую как-то и не похожа.

***

К десяти часам утра солнце поднялось в зенит. На северной стороне двора, недалеко от входа в гараж, стояла садовая тачка и трёхколёсный велосипед “Гном”. Ольга вышла во двор, чтобы поговорить с Георгием по поводу вчерашнего бартера. Плитка-то не новая.

Любой скажет. Но как только Ольга наткнулась на садовую тачку и детский велосипед, тема для разговора тотчас поменялась. Она увидела, как упомянутый инвентарь был разрисован разными цветами, причём совершенно беспорядочно – у тачки одно колесо малинового цвета, другое – золотое, бока были золотыми вперемешку с серым, а ручка вся полосатая. Велосипед имел сходную раскраску. Красные колёса к велосипеду, право, были кстати, но хозяйственная тачка – никакой композиции.

– Георгий! Я видела, как вы изрисовали нашу тачку, и хотела сказать, что получилось это у вас не самым лучшим образом. Посмотрите, во что вы её превратили.

– Ведь она у вас была вся серая, – оправдывался Георгий.

– Ничего. Пусть серая. Зато она хорошо подходит к нашему двору – у нас серые металлические перила во дворе. А теперь такую коляску только, извините, в кукольный дом ставить. Дети увидели, и то не поняли, что вы такое на ней нарисовали, хотя они дети.

– Да я сюрприз хотел вам сделать, думал, понравится.

– За сюрприз, конечно, спасибо, но что касательно нашего имущества, вы понимаете.

– Да.

– Поэтому нужно сделать тачку такой, какой она была до этого, то есть серой. Мало того, вы ещё потратили мою краску. Ладно, вы простите меня за такую резкость, но всё-таки, надо понимать.

– Да-да, я понял. Исправлю.

После такого выговора Георгий ходил, как в воду опущенный. Павел видел его таким впервые. Ему и в голову не приходило увидеть Георгия таким поникшим. Казалось, что такие люди, как он, вообще никогда не расстраиваются.

– И чего твоей маме моя тачка не понравилась? Что, некрасивая? Ну, скажи, – просил Георгий Павла.

Павел уж и не знал, что сказать. Не хотелось его ещё больше расстраивать: