Гепард

– А я пойду учиться в пединститут, – сказал вдруг Утюгов. – Попробую стать учителем физкультуры.

– Надеюсь, мы хорошо сработаемся через четыре года, – улыбнулся Кропоткин, обрадованный этой новостью.

– А я тоже учиться пойду, – заявила Фруктова. – Только в кулинарный техникум. Торты буду печь.

– Мы с «армейки» вернемся – пирогов обожремся, – пробасил Молотовец, и все засмеялись его рифмованной шутке.

Далеко за полночь, когда все разошлись спать, Кропоткин остался у костра. В руках он держал гитару и наигрывал давнюю мелодию. Мелодию первой любви и первой потери. Когда-то в армии он сочинил песню. Перед глазами всплыл образ его первой девушки, и Игорь тихо запел:

Я снова плачу от тоски,
Такой жестокой, беспощадной.
Ты б мне сказала: «Не грусти,
Ну, ну, не плачь мой ненаглядный».
Ты б мне сказала: «Не грусти,
Ну, ну, не плачь мой ненаглядный»

Но нет тебя который день,
И нет мне смысла ждать уж боле,
Погибла ты в февральский день,
И в сердце затаилось горе.
Погибла ты в февральский день,
И в сердце затаилось горе.

На этом свете все нелепо:
И дружба, и любовь, и смерть…
Как ты могла пойти на это —
Попасть под колеса, умереть?
Как ты могла пойти на это —
Попасть под колеса, умереть?

Я снова плачу от тоски,
Но с каждым днем она все тише,
И меньше боль в моей груди,
И сердце бьется ровно, тише.
И меньше боль в моей груди,
И сердце бьется ровно, тише.

Ты – моя боль, моя душа,
И нету сил все позабыть.
Я знаю точно – нет тебя,
Но буду я всегда тебя любить.
Я знаю точно – нет тебя,
Но буду я всегда тебя любить.

Допев песню, Игорь закрыл глаза и склонился над костром.

– Игорь, – раздалось тихо рядом, и Кропоткин вздрогнул, когда ему на плечо легла женская рука.

– Лера, ты, почему не спишь? – спросил он, не оборачиваясь, чтобы она не видела его лица.

– Тебя жду, – ответила женщина и, присев рядом, тихо спросила: – Откуда эта песня, такая печальная?

– Я написал ее два года назад, в армии, – глухо проговорил парень. – Я до сих пор не могу забыть Би.

– Кого? – не поняла Лера.

– Ее звали Ира, – сказал Кропоткин, вставая. – Пойдем домой.

Корина обняла его и подарила страстный поцелуй.

– М-да, похоже, у нас впереди долгая ночь, – улыбнулся он, увлекая ее в палатку.

7

Чистое поле, засеянное пшеницей. Тяжелые колосья свисают к земле. По этому полю идет Инна. Ярко светит солнце. Внезапно темнеет. Черные тучи заслоняют солнце. Женщина испуганно оглядывается и с ужасом обнаруживает, что все колосья покрыты кровью. Инна со страхом смотрит на свое белое платье и вскрикивает: оно пропиталось кровью. Закричав от дикого ужаса, она бежит по полю. Выбегает на дорогу и натыкается на похоронную процессию, которая движется к кладбищу. Люди молчат и почему-то не смотрят на нее. «А кого хоронят?» – спросила Инна, но все молчат. Почему? Она подбегает то к одному, то к другому, но никто не хочет отвечать. Процессия ушла уже далеко вперед, когда молодая женщина услышала чей-то голос: «А почему ты не на кладбище? Ведь ТВОЕГО мужа хоронят». От сковывающего душу ужаса Инна выдохнула лишь полувопросительно – полуутвердительно: «Игоря?». «Ну, а кого же еще?», – раздался тот же голос из-за спины, но она не смогла оглянуться, чтобы взглянуть на говорившего. Ноги сами понесли ее по дороге вслед за процессией. Но как она ни бежит, никак не может догнать людей. Уже выбиваясь из сил, Инна догоняет процессию на самом кладбище и видит, как собираются заколачивать гроб. «Игорь!» – кричит она и… просыпается.